Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто из профессоров тебе больше понравился?
– Наверное, профессор Смит-Харрис. Она преподает экономическое развитие и микрофинансирование – в этом вся ее жизнь! Она так заражает энтузиазмом, но мой любимый предмет – язык, литература и культура Ближнего Востока. – Джеспер рассмеялся, очевидно, признание далось ему нелегко. – Не имеет никакого отношения к основной специальности, но меня всегда восхищали другие культуры.
Хозяйка дома улыбнулась.
– Разносторонние интересы – это же замечательно. Просто не следует забывать, где наше настоящее место. – При этих словах она бегло взглянула на меня, но тут же перевела внимание на Джеспера. – У тебя так много учебы, нелегко, наверное, с новыми людьми знакомиться.
Ой, да ладно, серьезно?
Джеспер сделал глоток воды.
– Можно подружиться с кем-нибудь на занятиях.
– Вот и прекрасно. – Мама понимающе кивнула, а ее накрашенные губы изогнулись в улыбке. – Повстречал уже какую-нибудь милую девушку?
Я закатила глаза и покрепче вжалась в стул. Меня мало что может смутить, однако этому разговору удалось, да и Джеспер был явно не в своей тарелке.
Он растерянно рассмеялся.
– Нет, девушку еще не встретил.
– Очень жаль, – наигранно бросила мама. – Любая почтет за счастье быть рядом с таким, как ты.
Джеспер поперхнулся водой и закашлялся.
– Премного благодарен.
Мама явно осталась довольна и склонилась над тарелкой. Подкралась смутная надежда, что на этом диалог и закончен, но следовало бы получше знать свою мать. Съев всего кусочек, она подняла голову и поймала мой взгляд.
– Михаэлла тоже одна.
Джеспер удивленно посмотрел на меня.
– В самом деле?
– К несчастью, да, – с притворным сожалением ответила я. – Невероятно трудно найти мужчину с похожими интересами. Ты случайно не увлекаешься связыванием и прищепками для сосков?
– Михаэлла! – Мамино сердце едва не остановилось от потрясения. Возмущенно она уставилась на меня, глаза у нее чуть ли не на лоб полезли. Зато Джеспер разразился смехом. Папа и мистер Уитли тоже, судя по всему, развеселились. А вот миссис Уитли выглядела растерянно – видимо, она вообще не поняла, о чем я. – Прошу прощения, моя дочь иногда любит нарушить границы.
– Должен же Джеспер знать, на что претендует. – Я похлопала его по лежавшей на столе руке.
Он не стал отодвигать ладонь, даже ощерился, и в ту секунду я осознала две вещи: во-первых, Джеспер – уж точно не простуженный на голову и в курсе, что замыслила моя мать. Во-вторых, у него было столь же мало видов на меня, как и у меня на него.
– Не беспокойтесь, миссис Оуэнс. Я подойду к этому с юмором.
Мама тепло улыбнулась.
– Лучший подход к Михаэлле.
– Нет, лучше всего сзади, – как можно тише прокомментировала я, чтобы только Джеспер услышал. Он прыснул со смеху, на что мама, ужаснувшись, снова округлила глаза. А я от всей души упивалась ее реакцией.
На этом этапе беседы вновь пошли на отвлеченные темы, но слушала я их краем уха, мысленно погрузившись в мир «Леди из ночных кошмаров». Изредка мои думы прерывались вопросом или замечанием, но тут Рита убрала посуду и подала десерт. Ой, да это же…
– Мороженое «От Бена и Джерри»?
– Твой любимый вкус, – отметил папа.
Тут же схватила ложку и в блаженстве вздохнула, ощутив сладкое таянье лакомства на языке.
Я смаковала мороженое, а мама и миссис Уитли завели дискуссию о том, что такая еда слишком калорийная. Как вдруг словцо вставил мистер Уитли.
– А как дела у Эдриана? Я слышал, он собирается весь год путешествовать по Европе.
Лица родителей похолодели, как мороженое в вазочках, но мама так быстро взяла себя в руки, что Уитли, вероятно, даже не заметили эту небольшую оплошность. Она улыбнулась.
– Да, он сейчас в Греции. А буквально на днях прислал нам фотографии из парижских катакомб.
Какая гадкая, омерзительная ложь! Вранье теперь так легко слетает с уст родителей – кто знает, может, они и сами уже давно в это верят. Наверняка помогает облегчить муки совести и как-то жить с тем, что они выставили за порог собственного сына.
– Когда-то и я полгода колесила по Европе с рюкзаком за плечами, – сказала миссис Уитли, откладывая в сторону ложку, хотя мороженого в ее вазочке оставалось еще много. – Опыт оказался поистине обогащающим.
– Почему ты не поехала с ним? – поинтересовался Джеспер.
Все внимание за столом переключилось на меня – и тут мы официально вступали на опасную территорию, ведь врать я не стану. Я взглянула на родителей: каменные лица, плотно сжатые губы – они всеми силами призывали меня попридержать язык за зубами. Но вот беда – я увидела здесь не запрет, а провокацию.
– Я бы с удовольствием отправилась с ним, но, к сожалению, возможности не представилось, – проговорила я, не спуская с родителей глаз.
– Очень жаль. А что тебя остановило? – спросила миссис Уитли, либо не заметив, как накалилась атмосфера между мной и папой с мамой, либо же проигнорировав из вежливости.
Я предположила последнее, потому что чувствовала тяжесть, повисшую в воздухе, так же ясно, как надвигающуюся летнюю грозу. Все вокруг едва ли не искрилось от напряжения – и вот-вот наступит разрядка. Не ясно лишь, произойдет это здесь и сейчас или же буря на время утихнет.
– Ничего. Просто Эдриан так торопился, – ответила я.
– Он всегда был спонтанным, – вмешалась мама.
– Да, – парировала я. – Такой спонтанный – мы до сих пор не представляем, где он.
Опешив, миссис Уитли уставилась на моих родителей.
– А вы разве не переживаете за него?
– Ничуть, – бросила я.
– Постоянно, – сказала мама одновременно со мной.
Из-за противоречия в наших словах все, сидевшие за столом, замолчали.
Вот и первые раскаты грома. Даже поверить трудно, как бессовестно лгали папа с мамой и лицемерно изображали беспокойство за Эдриана, стараясь сохранить лицо в свете своей малодушной идеологии.
Наконец мама нарушила молчание, рассмеявшись, и смех этот был столь же фальшивым, как и ее лживая забота.
– Михаэлла имеет в виду, что мы даем Эдриану свободу и личное пространство, которые ему так необходимы.
– Или это вы так решили, – поправила я с горечью в голосе. Я так устала от этого фарса, и мне невольно вспомнилась Саманта: такая искренняя, такая понимающая, вслушивалась в каждое слово. Она была готова помочь, хотя и не знала ни меня, ни Эдриана. Казалось бы, мама с папой должны любить его безоговорочно, но не смогли проявить и сотой доли такого сочувствия.