«А вы здесь с какой целью, госпожа?» – прошептал он.

«Жить в мире и спокойствии, – тихо ответила я. –Жить в безопасности под надежной охраной Рима».

Теперь я знала, что выиграла битву. Но этого мало, нужнозакрепить победу. Я сделала новый ход.

Я медленно потянулась к кинжалу и медленно вытянула его изножен.

Люций сразу отпрыгнул. Он обнажил кинжал и кинулся на меня.Его встретили удары легата и по меньшей мере двоих солдат.

Он повис на их клинках, истекая кровью, глаза его блуждали,он было заговорил, но рот заливала кровь. Он широко раскрыл глаза и опятьпопытался что-то сказать. Солдаты выдернули кинжалы, и его скрюченное телоупало на мощеную площадь у лестницы.

Моего брата Люция постигла милосердная смерть. Я взглянулана него и покачала головой. Легат посмотрел на меня. Я поняла, что наступилважный момент.

«Скажите, трибун, – спросила я, – что отделяет насот длинноволосых варваров-северян? Разве не закон? Письменный закон? Законтрадиций? Не правосудие? Не ответственность мужчин и женщин за свои поступки?»

«Да, госпожа», – ответил он.

«Знаете, – перешла я на почтительный тон, воззрившисьна кипу крови, одежды и плоти, лежавшую на камнях, – я видела нашеговеликого императора Цезаря Августа в день его кончины».

«Видели? Правда?»

Я кивнула.

«Когда не осталось сомнений в том, что ему суждено умереть,мы поспешили к нему с несколькими близкими друзьями. Он надеялся положить конецслухам, способным вызвать беспорядки в столице. Он послал за зеркалом и расчесалволосы. Его посадили в постели. А когда мы вошли в его покои, спросил, развеплохо, по нашему мнению, сыграл он свою роль в комедии жизни.

Его мужество привело меня в восхищение! Но он не остановилсяна этой шутке, а произнес театральную реплику, которой заканчивают пьесы: «Еслия принес вам радость, будьте добры, выразите свою благодарность и теплопопрощайтесь со мной». Я могла бы рассказать еще многое, но…»

«О, прошу вас», – взмолился легат.

«Почему бы и нет? Мне рассказывали, что император как-то отозвалсяо Тиберии, своем избранном наследнике, следующим образом:: „Бедный Рим, какмедленно будут жевать его эти сонные челюсти!“»

Легат улыбнулся.

«Но никого больше не было», – едва слышно произнес он.

«Благодарю вас за помощь, трибун. Вы позволите мне достатьиз кошелька сумму, достаточную для того, чтобы угостить вас с солдатами хорошимобедом?..»

«Нет, госпожа, я не допущу, чтобы обо мне или о моих людяхговорили, будто нас подкупили. Что касается покойника… Вам о нем еще что-нибудьизвестно?»

«Только то, что его телу самое место в реке».

Солдаты засмеялись.

«Доброй вам ночи, прекрасная дама», – сказал легат.

И я ушла прочь через черную площадь в сопровождении своеговерного одноногого Флавия, окруженная факельщиками.

Только тогда меня охватила дрожь. Только тогда все мое телопокрылось капельками пота.

Едва мы углубились в непроницаемую тьму небольшого переулка,я сказала:

«Флавий, распусти факельщиков. Не нужно им знать, куда мынаправляемся».

«Госпожа, но у меня нет фонаря».

«Ночь звездная, луна почти полная. Смотри! К тому же за намиследуют люди из храма!»

«Да?» – спросил он. Он расплатился с факельщиками, и онипобежали к началу улицы.

«Да. За нами кое-кто наблюдает. К тому же благодаряосвещенным окнам и небесному свету мы прекрасно все увидим – тебе не кажется? Яустала, я так устала!»

Я пошла вперед, постоянно сдерживая шаг и напоминая себе,что Флавию за мной не угнаться. Я расплакалась.

«Скажи мне что-нибудь, ты же так разбираешься вфилософии, – просила я на ходу, пытаясь хоть как-то остановитьслезы. – Скажи мне, почему злодеи так глупы? Почему среди плохих людей такмного круглых дураков?»

«Госпожа, я думаю, что среди плохих людей и умныхнемало, – ответил Флавий. – Но никогда мне не доводилось слышатьтакого образца ораторского искусства, будь то из уст человека плохого илихорошего, как тот, что представили мне сегодня ваши таланты».

«Я в восторге, что ты понял – это было всего лишь искусство.Риторика. Подумать только, у нас были одни и те же учителя, одна и та жебиблиотека, один и тот же отец…»

Голос у меня прервался.

Он осторожно положил мне руку на плечо, и на этот раз я неприказала ему отойти. Я позволила ему поддержать меня. Мы пошли быстрее.

«Нет, Флавий, – сказала я, – большая часть злаисходит от круглых дураков, так, по крайней мере, было у меня. По-настоящемуковарный злодей встречается редко. Большая часть бед в мире начинается с людейнеумелых, с тупых и никчемных дураков. С недооценки тех, кто рядом с тобой!Посмотри, что произошло с Тиберием! Посмотри, что происходит с проклятымСеяном! Можно посеять повсюду семена недоверия и заблудиться в выросшем поле…»

«Мы дома, госпожа», – перебил меня он.

«Ох, слава богам, ты знаешь, где он! Я бы его даже незаметила».

Через несколько секунд он вложил ключ в замок и повернул. Ввоздухе стоял устойчивый запах мочи, вполне характерный для переулков древнихгородов. Фонарь отбрасывал тусклый луч на деревянную дверь. Свет плясал впотоке воды, что лился в фонтан из львиного рта.

Флавий несколько раз постучал. Мне показалось, что женщины,открывающие внутреннюю дверь, плакали.

«О господи, что еще? – спросила я. – Я буквальнозасыпаю на ходу. Выясни, что там такое, и разберись».

Я прошла в дом.

«Госпожа! – отчаянно кричала одна из девушек, ее имения не помнила. – Я его не впускала! Клянусь, я не отпирала дверь! У менядаже нет ключа от ворот. Мы готовили для вас дом!»

Она всхлипывала.

«Да о чем ты говоришь?» – спросила я.

Но, не успев даже закончить вопрос, все поняла. Увиделабоковым зрением. Я повернулась и обнаружила, что в моей заново обставленнойгостиной сидит высокий римлянин. Он удобно расположился в позолоченномдеревянном кресле, закинув ногу на ногу.

«Все в порядке, Флавий, – сказала я. – Я егознаю».

Я его действительно знала. Потому что это был Мариус.Мариус, высокий кельт. Мариус, очаровавший меня в детстве. Мариус, которого япочти узнала в погруженном во мрак храме. Он моментально поднялся.

Я застыла в темноте на краю атрия.