— Вот ты спрашиваешь, почему у одних людей и богатство, и машины у них дорогие, и жизнь шикарная, а другие живут скромно, подчас даже бедно. С одной стороны взглянуть, так всякому бы жить богато хотелось. А с другой, нужно ли это богатство иному человеку?

Вован даже рот от изумления разинул.

— Ну вы и скажете! — возмутился он. — Это же совсем глупый вопрос получается! Только круглый дурак может спрашивать, зачем человеку богатство!

— Вова!

— Тише, Таня. Ничего, я на дурака не обижаюсь. А ты, Вова, меня теперь послушай. Вот есть у человека богатство, десять домов, сотня машин в гараже у него стоит, сейф деньгами забит, счетов в разных банках немерено. А пользуется ли он ими? В состоянии он один сразу в десяти домах жить и пусть даже на десяти машинах разом ездить? То-то и оно, что нет. Разорвет его, если и попробует.

— Так он по очереди может. Денек на одной машине покатается и в одном доме поживет, денек на другой машине покатается и в другой особняк переедет.

— Ну, допустим. А в остальное время эти особняки должен кто-то в порядке поддерживать, и за машинами тоже кто-то должен присматривать. Получается, что один сверхбогатый человек обеспечивает рабочими местами множество народу. Хорошо это?

— Прекрасно!

— А самому этому человеку каково приходится, ты подумал? Это же какая ответственность на него возложена. Богатство — это власть. А власть — это в первую очередь ответственность перед самим собой, перед людьми, перед Богом. Легко ли человеку такую ношу нести? Нет, богатство — это тяжелый крест. И редко кому его до конца удается донести. Куда чаще придавливает ноша человека к земле. Еще апостол Павел сказал, что легче верблюду через игольное ушко пройти, чем богатому человеку в рай попасть.

— Почему это? У богатого человека и возможностей, чтобы добрые дела делать, больше. Он один скольких людей может облагодетельствовать!

— Да если он так сделает, — усмехнулся Андрей, — то не будет он уже богатым. Богатство свое бедным раздать, сирых оделить, так и не останется ничего. А если человек жадничает, себе львиную долю зажимает, крохи бедным людям как подачки разбрасывает, так это уже не благотворительность, а издевательство какое-то получается. Этим многие наши нынешние богатеи частенько грешат. Так что богатство — это не столько счастье, сколько тяжкий груз. Я еще слишком слаб, чтобы такой груз на своих плечах нести. Поэтому и машина у меня дешевая, а жалованье я по большей части родным отсылаю. Им деньги нужней. А мне они зачем? Едой и питьем я снабжен. Одеждой тоже. Были бы у меня жена да дети, на них бы тратил. А на самого себя тратить — это мне неинтересно.

Вован приумолк. То ли задумался, то ли продумывал следующий виток дискуссии.

— Вова, чего ты к человеку прицепился? — сердито прошипел на приятеля Костик, все еще опасавшийся, как бы Андрей не бросил из-за них Таню. — Устроили диспут. Мне с тобой о деле поговорить нужно!

Таня с благодарностью посмотрела на племянника. Но Костику и впрямь было нужно поговорить с приятелем о деле.

— Ты помнишь, как нас вчера в полиции насчет того, как мы Барона нашли, расспрашивали?

— Помню. Целый час мурыжили. Одно и то же им раз десять пересказал, нет, им все мало. Давай по новой спрашивать.

— А знаешь, чего они к нам приставали? Мне Вася потом на обратном пути, когда к бабушке домой вел, по секрету рассказал. Та пуля, которую врачи из Барона вытащили, она один в один была такой же, как и та, что в этого важного Евгения Васильевича угодила!

— Как они узнали?

— Так врачи пулю вытащили и следователю отдали. А тот сравнил с пулей, которую из собаки извлекли, и зачесался.

— А пулю из Барона следователь где взял?

— Пулю ту ему Виктор еще раньше отвез и потребовал найти стрелка, изувечившего Барона. Конечно, пока дело собаки касалось, следователь и не шевелился особо. Но когда в историю угодил этот Евгений Васильевич, здесь уже пошел другой разговор. Если не пошевелишься, можно и места лишиться. Вот следователь и смекнул, раз пули из одного оружия выпущены, значит, и стрелок один.

— Не факт.

— Но более чем вероятно!

— Что же это получается? Если в собаку стрелял тот же человек, кто хотел еще раньше убить Виктора, то получается, этот же человек своих затей не оставил. Он караулил Виктора возле его дома, хотел застрелить Виктора, а вместо этого…

— Попал вместо этого в чинушу!

— А кто? Кто это был?

— Виктор считает, что действовали уголовники.

— Вот, — обрадовался Вовка, — а я что говорю! Их почерк!

— Или, по крайней мере, один уголовник.

— Дядя Леша! И что этого ликвидатора по душу Виктора наняли священники.

Костик помолчал, покосился в сторону Андрея. Надо бы им с Вовкой говорить потише. Если Андрей услышит хотя бы часть их диалога, обидится совершенно точно.

И шепотом он продолжал совещаться с приятелем:

— Виктор считает, что священники поняли: миром им с ним не справиться, и решили действовать жестко. Но самим им руки пачкать не хотелось. Вот они и пригласили для такой работы в наши края какого-то отморозка, допустим даже того же дядю Лешу, денег ему заплатили или вечное спасение пообещали, как это у них водится, чтобы тот уголовник проклятого упрямца, который никак съезжать со своей земли не хочет, вовсе со свету сжил.

— Это же какие-то настоящие мафиози получаются, — поразился Вовка.

— Вот нам и надо этого Андрея осторожненько так расспросить, не случалось ли ему в последнее время встречать в своей компании какого-нибудь такого подозрительно уголовного типчика.

— Давай.

— Давай, — проворчал Костик. — Вот ты и давай. У тебя язык, оказывается, лучше моего подвешен. Только смотри, не обидь его. Если он обидится и тетку Таню бросит, я тебя своими руками убью!

И о чем только думал Костик, когда поручал такое в высшей степени деликатное дело Вовану? Ему ли не знать, что друг его деликатностью никогда не отличался. Тем более что Вован и впрямь уже считал отца Андрея своим другом. Поэтому и бухнул свой вопрос прямо сразу и в лоб.

— Дядя Андрей, а вам убийц и прочих преступников исповедовать приходилось? — спросил он и многозначительно добавил: — Особенно в последнее время?

Но священник что-то стал слишком уж задумчив. И Вовану лишь ответил коротко:

— Разные люди приходят. И судить человека по его прошлому нельзя. Иногда люди с криминалом окончательно завязывают. А бывают такие, что внешне чистенькие живут, а у самих в жизни такое делается… никакому уголовнику за ними не угнаться. Но мы судить никого не имеем права. Это дело Творца. А наше — смиряться, прощать да молиться за всех тех, кто к нам приходит.

На том разговор и закончился. Вот и пойми после этого, побывал дядя Леша или кто-то другой в лапах святых отцов или Виктор просто ошибается?