Десять, девять, восемь…

Цифры сменялись одна за другой. Про себя Головин отметил, что лингийская десятичная система отличается от привычной ему ньютоновской. Те использовали подзнаки, а в ньютонвской были лишь дополнительные апострофы. Он знал людей, которых от этой разницы штормило, но лично для него не представляло никакого труда переводить уме одну систему в другую.

Вот и сейчас, увидев цифру три, он понял, что дверца откроется прямо сейчас и не нужно ждать двойного нуля с терцией.

Так и оказалось.

Двери разъехались, за ними сработала другая пара и Головин шагнул на территорию в воздухе которой ощущался привкус казенного регенератора, что свидетельствовало об общественном статусе станции.

Площадка качнулась от гравитационного импульса, когда невидимая навигационным радарам яхта, покинула причал.

Головин оглянулся, но наружный шлюз был уже закрыт и полностью герметизирован. Теплоизоляция, правда, оказалась не идеальной и по периметру конструкции проступал иней. Но на таких станциях это было обычным явлением и никто на это внимания не обращал.

Не успел Головин задать себе вопрос, а где же он оказался, как распахнулась какая-то служебная дверь и широкоплечий мужчина в военизированной форме ударил его кулаком в лицо, крикнув:

– А вот ты и попался, сучонок!

42

В системе кондиционирования третьи сутки наблюдались неполадки. Эксплуатационная служба обещала прислать бригаду, чтобы исправить положение, но после устранения неполадок у клиентов категории «А».

Сержант Морон не знал точно к какой категории относился их терминал на «Восемнадцатой-бис» орбите планеты Гарнафт, но судя по отношению ремонтных бригад, далеко не к первой.

Он уже обращался к администратору терминала, но тот и так был в курсе. Теперь, когда в дело вступили резервные батареи регенерационных патронов, которые перерабатывали углекислоту в кислород, в воздухе появился неприятный привкус.

Он стал заметен только на вторые сутки и сержант снова отправился к администратору, но тот оказался пьян и послал его по определенному адресу.

Такого отношения к себе Морон не терпел и конечно же, дал бы ему по лицу, но администрация станции к полицейскому управлению отношения не имела и ударить гражданского просто так сержант не мог, за это полагался трибунал.

Вот полицейского – пожалуйста, за это ему грозила лишь дисциплинарная комиссия. А потом штраф или какой-то выговор.

Совсем не того ожидал премиальный выпускник полицейской школы Морон, когда, в свое время, получал возможность выбора места службы.

По наивности, он выбрал место полагаясь на красоту звучания названия планеты, а потом оказалось, что Гарнафт планета несистемная и на нее не распространялись законы Лиги.

Если с Лигой у внешних «гостей» имелись какие-то договоренности, скрытые от рядовых жителей, то у несистемных планет никакой идеологической защиты не было. Их правительствам приходилось, не скрывая, рассказывать своим гражданам зачем и почему, в тех или иных регионах, появлялись корабли неизвестных конструкций и технической архитектуры. А потом там пропадали люди. Не навсегда. Временно.

Но когда они возвращались, никто не мог признать их прежними.

Оттого в городах царила атмосфера взаимного недоверия. Люди старались общаться только со знакомыми, а всякий, кто выглядел несколько иначе, говорил в нос или любил переперченные пряники, закономерно подвергался общественному аресту, так что полиции хватало дел, и с пострадавшими, и с общественными активистами.

Шпионы были повсюду. Третьего дня на станцию прибыла служба безопасности и арестовала старшину Рошта, прослужившего на терминале пять лет, а до этого двенадцать на городском отстойнике конфискованного транспорта.

Оказалось – шпион каких-то внешних врагов. И во всем признался. Говорил, что сначала его похитили и что-то там вшили. Об этом рассказывал начальник отделения на терминале капитан Ройтел. Ему прислали подробную расшифровку допроса.

Весь персонал был в шоке, ведь Рошт на терминале слыл балагуром и всеобщим любимцем. А теперь оказалось вон что.

В отделение зашел Дюк, продавец из терминального магазинчика.

– Есть чего? – спросил он.

– Да откуда? – пожал плечами сержант.

– А ты чего сегодня один? – спросил Дюк, кивнув на пустующий стол помощника дежурного.

– Он приболел малость. Поехал в ведомственный клиник-центр.

– Ничего себе! Это как приболел, если в центр понадобилось? Подцепил чего?

– Не обязательно. Просто переутомился. У нас, вон, третьи сутки вонь какая стоит.

– И у нас вонь. Она по всему терминалу вонь. Система-то общая.

– Но у вас там какие-то кухни, кофейный бар. Всё как-то перебивает. А у нас из ароматных приправ только немытые арестанты.

– Арестанты? У вас там кто-то сидит? – поинтересовался Дюк, покосившись на дымчатый куб в углу помещения.

– Сидит.

– Кто?

– Шпион элеваторский.

– Да ладно! – не поверил Дюк. – Прямо с элеватора?

– Предположительно, – с важной интонацией произнес сержант и специальной тряпочкой протер серебристых орлов на лацканах мундира.

– И с чего такие предположения? – уточнил Дюк, не сводя взгляда с дымчатого пластика. – Может просто залетный воришка с наземного порта?

– Нет, воришки прибывают на шаттлах вместе с другими пассажирами, пользуясь поддельными талонами на посадку. Их мы прямо на шлюзе вычисляем.

– А этот что?

– Этот?

Сержант сделал паузу и оглянулся на куб.

– Этот просто появился и все тут.

– Как это?

Продавец магазинчика недоверчиво качнул головой.

– А вот так. Был гравитационный импульс, станцию чуть качнуло, а потом в «прихожке» нарисовался этот субъект. Прикинь!

– И потому шпион?

– А почему еще? Никакой транспорт к причалу не приставал, а в шлюзе прибытия – человек! Или кто он там на самом деле.

– Могли лучом телепортировать. Псионная передача.

– Не гони, – отмахнулся сержант и откинувшись на стуле вытянул ноги.

– Так что насчет курнуть? – вернулся гость к первоначальной теме.

– Я же сказал – нет.

– Слушай, Ренд, я в полуторном объеме отдам. Мне сегодня во второй половине смены доставят.

– Нету, я же сказал.

– А может что-то из конфиската?

– Конфискат весь описан и запротоколирован. Да там и нет никакого курева, только химия и электроника.

– А электроника какая?

– «Сталь-таблетка» и «планшет».

– «Планшет» я бы взял.

Сержант вздохнул. Сотня-другая ему бы не помешали. Иногда он продавал Дюку что-то из конфискованного у контрабандистов-любителей, если удавалось незаметно рассовать по карманам какую-то часть. Но сейчас все было запротоколировано текстом, видеопакетом и самое главное – «нюхачом», идентификационным чипом, который по спектральным кодам определял точный состав вещества.

Поэтому, заменить что-то на дешевую подделку или разбавить было уже невозможно.

– Нет, не могу. Все уже переписано.

– Эх, как же ломает! – пожаловался Дюк и поежился. – Ну хоть покажи, что у тебя за арестант.

– Не положено.

– Да ладно, покажи в качестве компенсации.

– Какой еще компенсации? Я тебе ничего не должен, – возмутился сержант.

– Ну, просто так покажи. Тебе жалко,