Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, они хитры и изворотливы, упрямы, своевольны, враждебны, недружелюбны, порочны[592], чтобы не сказать бесстыдны, склонны ко всяким мерзостям. Они [предпочитают] использовать насилие, а не разум. Поверь мне, они отказались ото всех добродетелей.
27-го [августа], после того как все было уже записано, одноглазый пригласил нас в крепость; получив лошадей, мы прибыли туда. Когда мы вошли в нее, все его бояре были на месте — одни находились в повозках, другие — на лестницах, по которым мы поднимались, сверкая царскими одеждами, они изображали величайшую важность. Пройдя мимо них, мы вошли в тронный зал [и] с почтением приветствовали [великого] князя, этот обычай стал для нас уже привычным, после того как мы столько раз представали “пред ясные очи” (если воспользоваться их словами)[593].
Пройдя отсюда вместе с советниками в обычное помещение, предназначенное для ведения наших дел, мы вели [переговоры] с 9 часов до часа пополудни. Нам показалось, что все наше дело уже закончено[594]. Мы оставили в крепости Поуля Верникена, чтобы он переписал бумаги набело[595]. После того как мы долгое время ожидали его возвращения, глубокой ночью, почти в 12 часов, к нам пришел посланец [царя] и нагло заявил, что царь изменил формулировки в некоторых статьях [договора], изъяв и объявив недействительным то, что мы накануне утвердили в окончательном варианте и зафиксировали письменно. Он сказал, что, если мы не пойдем навстречу желанию [государя], все наше дело окончится неудачей. Поэтому будет благоразумным, если мы немедленно откроем ему, что мы намереваемся делать. Едва лишь он изложил порученное, как прибыл другой [посланец] и потребовал как можно скорее дать ответ.
Невозможно выразить, как мы, услыхав это, были поражены по разным причинам и в какое сомнение погружены, в особенности потому, что мы были уже спокойны за [свое] дело, ведь накануне [стороны] в беседе друг с другом обсудили и решили все [вопросы] с величайшей предусмотрительностью, и более всего потому, что нам не было дано времени на размышление. Поэтому, так как не было другого выхода, самым безопасным решением нам показалось подписать и утвердить то, что способствовало бы миру и спокойствию[596].
Я чуть было не забыл сказать, что все дела они делают ночью; пока мы там находились, они не спали ни одной ночи, но стрельцы и днем и ночью оставались на том же самом месте, где они находились [и] в тот день, хотя только один Поуль Верникен, занятый (как было сказано) переписыванием документов, оставался [еще] в крепости.
На следующий день, 28-го августа, после того как то, что было изменено предшествующей ночью, было прочитано снова, записано, скреплено нашими печатями и утверждено, мы снова отправились в царскую резиденцию. Царь, усевшись на свой трон, обратился к Грегерсу, Арнольду и мне, говоря, что он намеревается скрепить крестным целованием то, что его бояре обсудили с нами и решили; он тотчас же приказал прочитать ему [эти] грамоты, имеющие обязательную силу, [и] на чтение их потратили час.
Так как в это время мы находились довольно близко от него и видели его одежду, отличавшуюся большой роскошью, мне кажется, здесь уместно сказать и [о том], как он был одет, и как вел себя, и какие обычаи [при его дворе].
Он был одет в красную шелковую тунику, с нашитыми драгоценными камнями и самоцветами, с шеи его свешивалось украшение из золота и драгоценных камней[597], похожее на те [украшения], которые некогда имели обыкновение носить наши знатные дамы в Дании[598], на голове у него была золотая корона, надетая на головной убор с драгоценными камнями и самоцветами, в руке он держал золотое яблоко величиной с детскую голову[599], оно все было отделано драгоценными камнями, приблизительно напоминая форму [детской головы]. Рядом с ним находилось [некое] позолоченное приспособление, предназначенное для вкладывания [туда этого] яблока. После того как он долго держал его в правой руке и часто поднимал, он клал его [туда]; также он поместил в золотую чашу, которая была для этого приготовлена, и свои головной убор и сидел с непокрытой головой. (См. рисунок на с. 331 наст, изд.[600]
Между тем во время чтения документов он занимался совершенно другими делами, так что казалось, что он присутствует [здесь] лишь телом, а не душой: он подзывал к себе бояр, обращаясь то к одному, то к другому, посмеиваясь и разговаривая, и так провел все это время[601].
Тогда же недалеко от него находился Богдан Иванович Бельский[602], к которому он обращался с веселым видом [и] со всей возможной приветливостью показывал ему свои перстни, весьма дорогие (ими у него были унизаны все пальцы и на правой, и на левой руке); вытягивая руки, он прикасался к золотым ножнам, спрятанным под накидкой и выставлял их на обозрение, проводя рукой по позолоченной портупее. Кроме того, в правой руке он держал скипетр, инкрустированный сверкающими камнями, на ногах у него были надеты сапоги, украшенные драгоценными камнями. По обеим сторонам от него стояло четыре юноши, одетых в белые шелковые одежды, с золотыми цепями и вооруженных топориками. Сын занимал свое место, он был одет в красную тунику, в руке держал позолоченный клинообразный посох[603].
Когда чтение документов подошло к концу, князь подозвал к себе двух бояр, державших чашу, и приказал принести грамоты. Взяв их, он поднялся и рукой, украшенной [перстнями], как султаном[604], с большой торжественностью и важностью положил королевские [грамоты] в чашу, сверху на них возложил свои, а поверх них также каменный[605] золоченый крест; приблизив чашу к лицу, он поцеловал крест, произнеся [при этом], что будет соблюдать обещания и честно все хранить[606].
После этого принесли Новый Завет, написанный на русском языке, мы возложили на него пальцы, поцеловали Евангелие св. Иоанна и, как нам было поручено[607], поклялись от лица нашего короля, говоря, что он со своей стороны также будет нерушимо все хранить[608].
После того как это было произведено, он приказал нам сесть, принесли три чаши с медом, и он дал каждому из нас выпить по очереди. Взяв их из его рук, мы их осушили, [а] он, протянув