Когда раздался звон дверного колокольчика и бойкая служанка Мария бросилась встречать гостя, Рыльцев бросил мимолетный взгляд в зеркало, остался доволен своей аристократической внешностью (породистым лицом, гордой осанкой, орлиным носом) и начал торопливо спускаться в прихожую.

Шепсель уже подавал Марии котелок. Он действительно был не один, но не с мужчиной, как ожидал Павел Иванович, а с очаровательной девушкой, высокой, смуглой, хорошо сложенной красавицей с черной толстой косой, забранной в узел на затылке. Синий костюм невероятно шел ей, оттеняя темные влажные глаза, полные розовые губы (одна, верхняя, была чуть вздернута, что придавало хорошенькому личику насмешливое выражение).

Она добродушно улыбнулась, продемонстрировав жемчужные ровные зубы.

Шепсель пошел навстречу приятелю, протягивая руку:

– Добрый день, дорогой друг. Вы не представляете, как я ждал нашей встречи! – проговорил он, вложив в эту фразу слишком много приторности, но обрадованный Рыльцев этого не заметил.

– Как мы с вами похожи! – проговорил он в свою очередь. – Я тоже ждал этого дня. Вы наполняете радостью мое одиночество. Но я даже представить не мог, что сегодня вы приведете ко мне очаровательную леди.

– Эта очаровательная леди – моя кузина. – Гойдман взял девушку за руку и подвел к Рыльцеву. – Рекомендую – пани Барбара.

Павел Иванович с благоговением закатил глаза:

– Богиня! Я не знал, что на свете есть такие красавицы. Я думал, они бывают только в романах.

Барбара зарделась и покраснела:

– Вы мне льстите, господин Рыльцев.

Помещик засуетился. Красота девушки свела его с ума, он не замечал недовольные взгляды Аксиньи, смотревшей на них из коридора.

– Пойдемте на балкон. – Помещик напоминал голубя, крутившегося перед голубкой. – Позвольте вашу руку, пани Барбара.

Красавица вложила в его руку свою маленькую смуглую ладошку, и Рыльцев повел ее на балкон.

Шепсель шел следом и посмеивался. Рыбка заглотнула крючок – на это он и рассчитывал.

«Если бы этот идиот знал, что Барбара – обычная шлюха Шурочка с Канатной, – усмехался про себя Гойдман. – Впрочем, это ему знать никак нельзя. Поэтому я и сказал, что Барбара».

Павел Иванович усадил девушку за стол, незаметно кивая Аксинье, убиравшей самовар, чтобы готовила все к обеду.

Горничная презрительно скривилась, посматривая на худенькую гостью, но ничего не сказала. Она давно знала, что когда-нибудь хозяину приспичит жениться, да и черт с ним. Главное, чтобы не позабыл о ней после женитьбы. Тогда ее житье-бытье почти не изменится. Лучше, конечно, ребятеночка родить, да не беременела она никак. А эта стерва мосластая наверняка нарожает ему кучу маленьких Рыльцевых. Да только вряд ли, бултыхаясь среди ее костей, позабудет он свою Ксюшу. Поиграет с женой – и к ней прибежит.

Кое в чем горничная не ошибалась. В голове помещика мелькнула мысль: если бы эта девушка оказалась так же умна и образованна, как и красива, он бы, пожалуй, и женился. И брак этот был бы выгоден во всех отношениях.

Павел Иванович считал себя прогрессивным помещиком, даже выписал из-за границы кое-какие удобрения для полей, но урожаи почему-то не только не повышались, а наоборот, и приказчик, приносивший ему отчеты, прятал глаза.

Нет слов, для безбедной жизни одинокому холостяку хватало. Но если в его доме появится красивая молодая жена, он должен обеспечить ей такую жизнь, чтобы она ни на йоту не пожалела, что вышла за него. А потом она родит ему наследников, не одного, а по крайней мере трех, и детей придется обувать, одевать и учить.

Рыльцев подумал, что одинокий богатый Гойдман мог бы дать за кузиной хорошее приданое. И наверняка даст, ведь Рыльцев его хороший друг, а Шурочка – любимая сестра.

Впрочем, можно деликатно намекнуть на это, когда Павел Иванович решит делать предложение.

– Как у вас мило! – Он вздрогнул, вернувшись на землю с небес, услышав приятный голосок Барбары.

Он, как серебряный колокольчик, завораживал, убаюкивал. А сама девушка выглядела такой аппетитной, что ее хотелось немедленно съесть вместе с бараньим боком.

Рыльцев не мог оторвать глаз от ее маленьких рук, тонких пальчиков с розовыми миндалевидными ногтями. Девушка умело пользовалась ножом и вилкой – сразу видно, что воспитывалась в хорошей семье, пусть и мещанской.

Гойдман посмотрел на своего друга и подмигнул: мол, хороша чертовка, не теряйся, действуй.

И ободренный Рыльцев расправил крылья.

– Не хотите ли прогуляться по саду? – предложил он девушке после обеда, даже не притронувшись к десерту: страсть лишила его аппетита.

Она потупилась и покраснела, и Шепсель пришел ему на помощь.

– Бася, отчего бы тебе не пройтись с господином Рыльцевым? – сказал он, отламывая маленькой ложечкой кусок пирога. – Мой друг тебя не укусит. Кстати, он очень интересный человек и расскажет тебе много чего, о чем ты и не слыхивала.

Девушка кивнула и выдавила:

– Хорошо, братец. – Она встала и улыбнулась. – Благодарю за чудесный обед. Все было очень вкусно.

Рыльцев гордо выпрямился и предложил ей руку:

– Прошу вас, мадемуазель.

Она просунула в нее свою тонкую ручонку, обдав помещика ароматом необыкновенных духов.

Павлу Ивановичу показалось, что все его тело пронзил электрический разряд. Ему до боли захотелось сдавить ее в объятиях, впиться губами в розовый рот, но он сдержался и повел свою даму в сад.

– Любите ли вы поэзию? – спросил Рыльцев, и Барбара радостно воскликнула:

– О, я обожаю стихи! Почитайте мне что-нибудь…

Барбара слушала, приоткрыв рот, и ровные зубки блестели, как бриллиантики.

– Господи, какой вы! – Она всплеснула руками. – Мой брат много о вас рассказывал.

Рыльцев зарделся от удовольствия и потряс головой, как петух: