– Возможно, до войны люди иногда ходили на холм. Но не сейчас. Ты единственный человек, которого я встретила там за последние годы, не считая Труды, Матеуша и твоей сестры, когда они приходят к нам на воскресный обед. Это самое безопасное место для встреч, какое только можно найти. – Он по-прежнему с сомнением смотрел на меня, поэтому я настаивала: – Ты пробыл там несколько недель, и тебя никто не заметил, Томаш. Кто-нибудь был хотя бы близок к тому, чтобы обнаружить тебя? С чего ты взял, что если мы будем там вдвоем, нас поймают?

– Твои родители наверняка заметят, если ты зачастишь в лес.

– Знаю. Поэтому я попрошу их разрешения, но не скажу, для чего мне это нужно на самом деле.

Он тяжело вздохнул.

– Не представляю, какую вескую причину ты можешь придумать, чтобы приходить в лес каждый день, Алина.

– Ты не единственный, кто может быть изобретательным в подобных ситуациях, – прошептала я, придавая своему голосу дразнящий, беззаботный тон, и он неохотно рассмеялся.

– Хорошо, Алина Дзяк. Давай посмотрим, что ты сможешь сделать.

* * *

За завтраком я произнесла речь, которую готовила полночи.

– Мама, – заявила я, – я решила взять на себя духовное обязательство: каждый день молиться с четками за нашу страну. Я собираюсь вставать по утрам пораньше, отправляться на холм и там в одиночестве целый час молиться.

Мама поставила кофе на стол, подняла бровь и посмотрела на меня в упор. Потом они с отцом переглянулись. Наконец она снова перевела взгляд на меня и коротко кивнула.

– Конечно, ты можешь отправиться к холму, чтобы помолиться, но не на час – это не монастырь. Достаточно и двадцати минут, и не уходи дальше лесной опушки. Я могу позвать тебя в любое время, так что не слишком увлекайся своей молитвой.

Я с трудом сдержала улыбку и проговорила:

– Начну завтра.

Мама пожала плечами.

– Возможно, именно твои молитвы вдохновят Бога положить конец этому кошмару, поэтому тебе следует начать как можно скорее. Начни прямо сегодня.

Я не могла поверить своей удаче – я смогу каждый день проводить двадцать минут наедине с Томашем, свободно разговаривать, обниматься и видеть его при дневном свете! Я быстро проглотила остаток печенья, а потом, когда уже собиралась выбежать из дома, случилось нечто странное, словно все было недостаточно замечательно. Мама поймала меня за локоть и вложила что-то мне в руку. Я посмотрела и ахнула. Это был на удивление большой кусок хлеба.

– Мама?

– Чтобы поддержать тебя, – тихо произнесла она. – Во время молитвы.

В последних трех словах был подтекст, но я была слишком взволнована, чтобы задуматься о нем и таящихся в нем опасностях. Я лишь улыбнулась ей так невинно, как только смогла, и убрала посуду после завтрака, а затем пошла забрать четки из своей комнаты. Я преувеличенно демонстративно держала бусы в ладонях, просто чтобы убедиться, что мама их увидела. Даже выйдя из дома, я медленно шла через поле, потому что я не была уверена, наблюдают ли за мной родители: я не хотела показаться слишком нетерпеливой в стремлении начать свое «время молитвы». Я знала, что моя история звучит неубедительно, но это было лучшее, что я смогла придумать, ломая голову полночи.

Лес был густым, странная смесь темно-зеленых еловых ветвей высоко вверху и ярко-зеленых берез, приютившихся внизу. Большая часть остальной земли, окружающей холм, была полностью расчищена под сельскохозяйственные угодья, но этот небольшой участок леса был таким каменистым и крутым, что его оставили густым и диким. Я почти ожидала увидеть Томаша, как в довоенные дни, сидящим на длинном плоском валуне на большой поляне наверху, но, подойдя туда, поняла, что теперь, когда он таится, это слишком открытое место. Я чуть было не позвала его, но вовремя опомнилась: это глупая идея.

Если он прячется глубоко в лесу, я не смогу его найти – и в этом был смысл, не так ли? Он ведь даже не ждал меня сегодня. Когда мы составляли этот план ночью, мы предполагали, что мне потребуется некоторое время, чтобы убедить родителей отпускать меня. Я забрела в самую густую часть леса и нашла бревно, на котором можно было посидеть. Я была разочарована и удручена, но я не могла вернуться домой так скоро, не вызвав подозрений, и я не собиралась срывать это удивительное соглашение в первый же день.

– Алина, – позвал мягкий голос, я обернулась, но все еще не видела его.

– Томаш?

– Посмотри вверх, moje wszystko, – сказал он, в его тоне звенели веселые нотки.

Он сидел в развилке дерева, слишком высоко, и мне стало не по себе, когда я увидела его, болтающего ногами, на ветке, которая выглядела едва ли достаточно прочной, чтобы выдержать даже его небольшой вес. Он ухмыльнулся, легко соскользнул с дерева и сделал несколько шагов ко мне.

– Это не слишком безопасное место, чтобы прятаться, – запротестовала я, поднимаясь с бревна навстречу.

Он легко пожал плечами и сказал:

– Ничто больше не безопасно, Алина. – Он произнес эти слова будто в шутку, но в его голосе ощущалась тяжесть. Я тут же вспомнила, что нам столько всего нужно обсудить.

– Расскажи мне о своих неприятностях, сейчас же! – потребовала я, но он перепрыгнул через несколько валунов, чтобы добраться до меня, и обнял.

– Так чудесно снова обнимать тебя, – прошептал Томаш мне в волосы. Я прижалась лицом к его шее и закрыла глаза, вдыхая его. Потом я подняла к нему лицо и впервые с момента его возвращения увидела его при дневном свете. Он не сводил с меня глаз, и мы обменялись довольными улыбками. Даже смертельно худой, даже с пятном грязи на щеке, даже с растрепанной бородой и нечесаными волосами, он все еще казался мне красивым. В тот момент окружающий мир представлялся абсолютно идеальным – утренние лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, запах росы, птицы вдалеке и, что лучше всего, руки Томаша вокруг моей талии. Он заправил непослушную прядь моих волос за ухо, наклонился, чтобы поцеловать меня нежно и сладко.

– Однажды я заберу тебя отсюда, – прошептал он. – Однажды мы отправимся в какое-нибудь безопасное, спокойное место. Однажды, когда ты станешь моей женой, у нас будет самый красивый дом на самой красивой улице и самые милые дети в городе, и вокруг будут говорить: «Посмотрите на Томаша и Алину, влюбленных с детства и стареющих вместе». Ты будешь одной из тех женщин, которые красиво стареют. Теперь я это вижу – даже когда ты