Граф умолк и некоторое время смотрел на пламя, опустив свой длинный нос.

— И еще, Скарсфелд. — Он повернулся. Исайя едва не отпрянул, пораженный, каким открытым стал его взгляд. — Знай, я совсем не такой, как мой брат.

Определенно так. Палмер Пенфилд не желал, чтобы чужой ребенок был рядом, а Генри Пенфилд хочет именно этого.

Спорить о том, у кого больше прав на Абигейл, сейчас бессмысленно, поэтому Исайя решил задать другой, не менее волнующий его вопрос:

— Вы знали мою мать?

Даже огромный нос не помешал увидеть неожиданно широкую улыбку.

— Разумеется. До отъезда в Оксфорд я жил в Пенфилде. Что тебя интересует?

«Почему она меня разлюбила? Почему не приезжала домой? Не вы ли заняли мое место в ее сердце?»

— Она была счастлива? — Это его тоже волновало. Получила ли она желаемое после того, как бросила сына?

— Никто не мог быть счастлив рядом с моим братом. Особенно твоя мать. Она изо всех сил старалась его ублажить, но он был из тех мужчин, которым все не по нраву. Подари она ему хоть дюжину наследников, он был бы недоволен. Хочешь знать правду, Исайя? Это будет непросто услышать.

— Я понимаю. Но все же готов.

— Твоя мать была в полной власти моего брата, он контролировал каждый ее шаг, каждое слово, обращенное к кому-либо, — он контролировал все. Она ничего не делала без его одобрения, а он мало что одобрял.

— Он запрещал ей приезжать сюда и видеться со мной?

— Да, и я был свидетелем ее страданий. Полагаю, ты не раз задавался вопросом, не я ли занял твое место?

Исайя кивнул, потому что горло неожиданно сжало так сильно, что казалось, он задохнется.

— Я пытался, думал, что смогу ей помочь, если ты понимаешь, что я имею в виду. Но я лишь напоминал о том, что она фактически потеряла сына. Она не могла даже говорить о тебе, брат ей запрещал. Он надеялся, что она скоро тебя забудет. Когда мне посчастливилось сбежать из дома в колледж, она уже пребывала в глубокой меланхолии. Мне жаль. Я хотел бы чем-то помочь, но такова материнская любовь… Ей был нужен только ты, и никто другой.

Исайя молча переосмысливал услышанное и чувствовал, как растет его обида на отчима.

— Но, к счастью, у нас есть Абигейл, — пробормотал лорд Пенфилд. — Хоть что-то хорошее граф сделал.

Да, у них есть Абигейл. По иронии судьбы, человек, укравший мать, вернул Исайе любовь, подарив сестру.

— Возможно, ты сочтешь меня жестоким, но хорошо, что он умер до того, как узнал, что у него родилась дочь, а не наследник.

— Полагаете, он плохо обращался бы со своим ребенком? — От мысли о том, что кто-то мог причинить вред сестре, глаза ее брата налились кровью.

— Он не жалел супругу, так что да, я полагаю. Женщины для него были людьми второго сорта.

Исайя невольно сжал кулаки, ногти до боли впились в ладони. Все эти годы он был обижен на маму, а получается, у нее просто не было выбора, ее положение было не лучше, она также стала жертвой покойного графа. Он был настолько поглощен собственными страданиями, что никогда не задумывался о жизни мамы.

Кажется, он издал звук, похожий на звериный рык, потому что Пенфилд покосился на него и отвел взгляд.

— Я был готов действовать, но не мог. Пожалуйста, не думай, что я не хотел помочь. Брат словно подозревал, что я могу попытаться вмешаться, поэтому старался держать меня подальше от дома.

— Я верю, что вы говорите правду. — Исайя сжал пальцами подлокотник. — Тогда я тоже буду откровенен с вами, Пенфилд.

— Как пожелаешь. — Резкий тон смягчила улыбка.

— Я не желал вашего приезда, был настроен враждебно по отношению к вам. Даже считал врагом. Но больше я так не считаю, поверьте.

— Любой человек на твоем месте испытывал бы нечто подобное.

— Да уж, иное едва ли возможно. Но наши жены. Они подружились сразу, как познакомились.

— Верно. И решают все вопросы гораздо лучше нас.

— Обещаю стараться следовать их примеру. Но вам, вероятно, известно, что многие считают меня совсем не веселым человеком.

— Репутация может и не отражать правду. Я знаю, ведь многие считали меня похожим на брата.

— Теперь я так не считаю, — признался Исайя, ведь правду нельзя отрицать.

И все же это мало что меняло в их ситуации. Между ними всегда будет стоять Абигейл.

По мнению Фелиции, лорд Пенфилд прекрасно подходил на роль чтеца «Рождественской песни» Чарльза Диккенса. Каким-то образом форма его носа добавляла драматизма истории с духами. И еще завывающая за окном буря, бьющий в окна ветер… По спине пробежала восхитительная дрожь.

В Кливертон-Хаус они считали, что Рождество не наступит, пока они не дочитают книгу, и всегда заканчивали ее в сочельник.

Оставалось еще три дня — время рассчитано идеально.

Абигейл села на пол перед камином. Было странно видеть ее без Элоизы, которая обычно лежала на коленях хозяйки и тихо мурлыкала. Но ведь тогда лорд Пенфилд не смог бы им почитать. Стоило животному оказаться поблизости, бедняга сразу начинал чихать.

Лорд Пенфилд развернул кресло так, чтобы все могли его хорошо слышать.

— «Дух Марли, — прочитал он, понизив голос, будто дух мог сейчас влететь в гостиную в своих белых одеяниях, возможно, даже вместе со Скруджем, звенящим своими цепями. — Начать с того, что Марли был мертв. Сомневаться в этом не приходилось».

Фелиция закрыла глаза, чтобы лучше представлять то, о чем читал лорд Пенфилд. Всего несколько дней назад она и представить не могла, что они впятером будут так чудесно проводить время. Более того, еще вчера отношения лорда Пенфилда и мужа были настороженными. Конечно, их и сегодня не назвать лучшими друзьями, но она больше не боялась, что они вот-вот схватят друг друга за грудки.

— «Итак, старик Марли был мертв, как гвоздь в притолоке. — Лорд Пенфилд кивал в такт слов. — Учтите: я вовсе не утверждаю, будто на собственном опыте убедился, что гвоздь, вбитый в притолоку, как-то особенно мертв, более мертв, чем все другие гвозди».

Абигейл захихикала.

— И правда, дорогой, — произнесла леди Пенфилд и улыбнулась мужу, — никто не сможет прочитать это произведение лучше тебя! Не будь ты рожден, чтобы унаследовать титул, мог бы добиться больших успехов на сцене.

— И я бы побежала на ваши выступления, дядя!

Радость Абигейл от того, что тетя и дядя приехали встретить с ней Рождество, была безграничной, восторг читался в каждом взгляде, в каждой улыбке. Узнай она истинную причину «визита», наверняка чувствовала бы себя иначе. Лорд и леди Пенфилд не были эгоистичными родственниками, достойными презрения, как полагал Исайя, но все же до сих пор представляли угрозу благополучию Абигейл. Фелиции было искренне их жаль, все же у них добрые намерения.