В рубке стало тесно от засуетившихся матросов с длинными канатами. Однако англичане по-прежнему оставались в своей надувной лоханке. Перекрикивающая вой ветра и шум волн словесная перепалка длилась буквально пять минут.

– Они наотрез отказываются «спасаться». Говорят, что к ним придет помощь, а нас непременно потопят. В основном ругаются. Посудина фрегатом каким-то была, название не разобрал. – С плотика продолжали что-то орать, а обер-лейтенант вдруг стал весьма озадаченным. Выслушав последнюю тираду, он, сглотнув, вымолвил: – Курт, по всей видимости, в чем-то ты был прав.

– Ты по поводу чего? – не понял Хаузе.

– Они говорят, что сейчас второе тысячелетие и война давно закончена. Что-то про какой-то «североатлантический альянс» и союзничество. Опять ругаются. Говорят, что однозначно нашу примитивную допотопную лодку утопят, – он сумел выдавить улыбку на лице, – прямо каламбур.

– Ха! Ты спроси, а кто их в свинячью задницу загнал, не наша ли допотопная субмарина. Всё, – Хаузе не стал дожидаться, когда обер-лейтенант закончит орать в сторону англичан, – не хотят, черт с ними. Спускаемся. Мы и так пошли на нарушение приказа.

Его голос вдруг стал вязнуть в резко накатывающемся свисте, а потом сверху навалилась ударившая по ушам волна. Задрав голову, они увидели промчавшуюся почти над водой ревущую стремительную тень. В паре десятков метров на волнах заплясали фонтанчики вбиваемых в воду снарядов. Самолет!

Самолет почти сразу вернулся, но в этот раз стрелять не стал, боясь зацепить своих. Проходя в сотне метров от подлодки, острокрылая машина, едва не брея вершки волн, резко изменила угол атаки, уходя ввысь. Реактивная струя, сбивая барашки волн, короткой дорожкой подняла белую водяную пыль.

– Вот это да! – проговорил кто-то из впередсмотрящих. Хаузе не слышал, но видел орущие, радостные лица англичан.

– Всё! Концерт окончен, погружение. Задраить люк.

Он стал шумно сползать по трапу, уже снизу послышался громкая команда:

– Главмех! Срочное погружение!

Вниз сапогами по скобам загремел и помощник. Матросы быстро задраивали рубочный люк.

Пуская пузыри, субмарина стремительно погружалась. Заработали электродвигатели.

– Герр капитан! – Радист и акустик сидели в одной рубке. Рожи у них были, словно они познали великую тайну.

– Давайте выкладывайте.

Однако сначала командир отдал распоряжения главмеху о глубине и курсе. Только потом повернулся к радисту:

– Что у тебя?

– На поверхности был установлен устойчивый прием радиосигналов. Сначала я решил, что англичане сбрендили – что их радиостанция на немецком языке. Но пришла шифровка с нашей командной базы. Правда, сигнал не характерный.

– Ну?.. – нетерпеливо поторопил радиста командир.

– Они открытым текстом обращаются к адмиралу Лютьенсу, требуют прекратить огонь. Война закончилась…

– Стоп, стоп, стоп! Лютьенс? «Бисмарк»! Что я тебе говорил! – восторженно воскликнул Хаузе, бросив взгляд на Шульца. – Продолжай.

– Я пробежался по другим частотам, даже поймал Берлин. Они все с ума сошли! – Радист вдруг как-то сник. – Прошло столько лет! Как это все объяснить?

– Никак, – обрезал командир. Перед ним стоял по сути дела мальчишка, еще не закончивший старших курсов офицерского училища, проходящий последнюю практику перед присвоением звания. – Соберитесь, кадет, идите выполнять свои обязанности.

– Вы слышали? – обратился командир к офицерам. – Они требуют прекратить огонь. Эй, фенрих, – он снова окликнул радиста, – ты точно слышал «требуют»?

– Так точно, герр капитан.

– Обратите внимание, не просят – требуют, – бородатая физиономия криво и невесело усмехнулась, – старый сухарь и упрямец Лютьенс только обозлится.

– Как быть нам, вот вопрос? – Старший помощник был крайне озадачен.

– Война закончена?! Я склонен верить этому. Однако мы приказ не получали. Это – первое. Во-вторых, англичане, едва мы всплывем, могут сразу нас утопить к чертовой матери. И еще, мне тоже не нравится это их «требуют». Чьей, по-вашему, победой закончилась война? Судя по последним тенденциям нашей подводной войны и их наглому «требуют», сдается мне, Германии вполне могли снова навязать «договор насилия».

– Мы совершенно не владеем ситуацией и не знаем обстановку наверху, – с прежней угрюмостью вставил обер-лейтенант, – не хотелось бы пропасть почем зря.

– Господа офицеры! У нас не много вариантов. Сдаться или воевать. Можно попробовать добраться до германских портов – идти придется мимо проклятых Островов, пересекаясь с их основными военными коммуникациями. Порты Франции и Италии я тоже отметаю. Аргентина? Для этого нам нужна как минимум «дойная корова»[78], и опять же – что мы знаем о нынешнем положении дел? Поэтому предлагаю предпринять то, что для нас самое привычное: удрать отсюда подальше, залечь на дно и выжидать до выяснения обстановки. И спрятаться нам надо там, где они меньше всего нас будут искать. Согласны?

И недолго выжидая ответа, убедительный командир вынес решение:

– Всё! По местам, господа! Акустической вахте – особо следить за кормовыми секторами. Штурман, карту с прибрежными глубинами Канарских островов.

Рули на «Бисмарке» были установлены между струями от винтов, которые на высоких оборотах усиливали их эффективность, от этого двухсотпятидесятиметровый линкор при больших скоростях вполне чутко улавливал малейшее отклонение в управлении.

Теперь же рулевой Ганс Хансен, меняя галсы, почувствовал, что 52-тонный гигант стал более неуклюжим.

Вражеские корабли пропали с горизонта, укрытые очередным дождевым шквалом.

Последние данные наблюдателей предполагали уклонение противника влево. Десять минут линкор, задробив стрельбу, ощерившись носовыми орудиями, шел новым курсом.

Боевая рубка была наполнена рабочим шумом: звонками телефонов, короткими репликами команд и рапортами подчиненных. Линдеманн принимал доклады о повреждениях и неисправностях, а также об их устранении.

Наконец покончив с очагами возгораний, уверенно отчитался старший офицер пожарного дивизиона.

Сквозь хрип телефонной мембраны пробился голос старшего инженер-капитана Юнака:

– Кормовые помпы работают на полную мощность, откачивая воду из затопленных коридоров и отсеков. Аварийные партии накладывают паруса-пластыри на пробоину в рулевом отсеке.

Главный инженер Леманн доложил, что пока придется управлять турбинами из-за очевидно погнутого рулевого пера.