Никто, даже близкие друзья, так и не узнал, что на самом деле произошло с Шелестом во время последней боевой операции.

— А почему он стоит здесь, дядя Рауль? — Сережа завороженно смотрел на древний аэрокосмический истребитель, застывший на краю обрыва.

— Ты, наверное, слышал об Антоне Вербицком, первом президенте планеты Элио?

— Да. Нам рассказывали о нем в школе.

— Это его машина. Когда Земной Альянс начал войну с колониями, он был молодым пилотом, защищавшим свою планету. Вербицкий хорошо сражался, и ему доверили провести испытание новой модели истребителя, которую только начали производить автоматические подземные заводы планеты Дабог.

— Его сбили? — с замиранием сердца спросил Сережа, которому еще не верилось, что можно вот так запросто соприкоснуться с самой Историей…

— Здесь, на орбите Эреса, он принял неравный бой с целой эскадрильей «Фантомов», — ответил Рауль. — Сначала они дрались в космосе, потом в атмосфере. Вербицкий был ранен, но все же сумел посадить истребитель на маленькое горное плато. Он даже не подозревал, что своей вынужденной посадкой вторично открыл эту планету с ее уникальной историей.

— Я знаю, ты говоришь про скармов, да? Больших умных котов, которые живут там, — племянник обернулся, указывая на глубокую котловину, над которой плавали густые, похожие на облачность пласты белого тумана.

— Да, Сережа.

— А почему к ним нельзя спуститься? Рауль чуть помедлил с ответом.

— Понимаешь, наступила весна. У них недавно появились котята.

— Ладно, дядя Рауль, я же не маленький. — Сережа лукаво улыбнулся. — А откуда взялись первые скармы? — тут же задал он новый вопрос.

— Ты у нас в каком классе учишься?

— В третьем.

— А кроме истории что вам преподают?

— Ну, разные предметы. Основы кибернетических технологий. Экзобиологию там, генетику… — Голос Сергея сразу поскучнел, видимо, ему был вовсе не по душе разговор о школе.

— Ну, ладно, тогда слушай. — Шелест мысленно определил время, отметив, что до контрольного обхода у него осталось всего пятнадцать минут. — Я расскажу тебе начало истории, а ее окончание ты прочитаешь сам, договорились?

— Ладно.

Сережа слушал рассказ Рауля затаив дыхание.

Это было совсем не похоже на скучный урок истории. Наверное, потому, что рядом возвышалось прямое свидетельство далеких событий — мальчик украдкой поглядывал то в сторону накрытого защитным колпаком «Гепарда», то в сторону котловины, которую по-прежнему укрывали густые пласты туманных испарений.

…История появления эреснийских скармов уходила своими корнями в далекую эпоху Великого Исхода, когда сотни колониальных транспортов покидали Солнечную систему, унося на своем борту по триста тысяч погруженных в низкотемпературный сон колонистов.

Малоизученная в ту пору гиперсфера прихотливо разбросала огромные человеческие корабли в пределах спирального рукава Галактики. Далеко не все покинувшие Землю люди нашли свою новую родину — многим не суждено было очнуться от объятий ледяного сна. По данным официальной статистики, лишь одна десятая часть от общего числа подготовленных экипажей сумела вывести доверенные им корабли из аномалии космоса в метрику трехмерного континуума.

О судьбе «невозвращенцев» можно лишь догадываться, но и тем, кто сумел покинуть аномалию, пришлось нелегко — как правило, точка выхода в трехмерный космос не поддавалась счислению посредством имевшейся в то время аппаратуры.

О райских планетах, обещанных колонистам в качестве новой родины, не приходилось и говорить — вокруг простирался холодный, равнодушный космос, и затерявшимся в его глубинах, отчаявшимся первопроходцам приходилось искать в себе остатки мужества, чтобы не только признать чудовищный обман, но и найти выход из создавшейся ситуации.

А он был один: разведка.

Колониальные транспорты, как правило, оставались дрейфовать в точке выхода, посылая малые разведывательные корабли к звездным системам, расположенным в радиусе нескольких световых месяцев полета.

Сережа, внимательно слушавший Рауля, вдруг перебил его рассказ:

— А я знаю, нашу главную планету заселили люди с колониального транспорта «Кривич»! Когда мы с мамой были на Элио, нас возили на экскурсию к месту посадки!

— Верно. На Элио сел именно «Кривич», но прежде кораблю пришлось два месяца дрейфовать в открытом космосе. Понимаешь, Сережа, вокруг точки выхода расположены четыре звездные системы, но люди ведь не знали, есть ли там планеты и можно ли на них жить. Поэтому они послали в каждую из систем по небольшому разведывательному кораблю.

— А почему они не выбрали Эрес?

— Так получилось, что разведывательный корабль совершил посадку на соседней планете. Капитан неудачно выбрал объект для исследования, ошибся, и в результате произошла катастрофа — люди оказались в зоне извержения вулкана, часть экипажа погибла, и только троим удалось вырваться оттуда на спасательном модуле.

— И они оказались здесь?

— Да. Они совершили вынужденную посадку на Эрес. Долгое время об их судьбе ничего не знали, пока во время войны Антон Вербицкий не оказался тут и не нашел дом, построенный из корпуса отделяемого космического аппарата.

Шелест на минуту умолк, давая Сереже небольшую передышку.

Пора было идти, утренний обход территории никто не отменял, поэтому Рауль, вместо того чтобы продолжить рассказ, сходил в дом и принес мальчику тонкий компьютерный планшет.

— Что это такое, дядя Рауль? — заинтересованно спросил племянник.

— Здесь электронная копия записей дневника, который нашел Вербицкий.

— Это грустная история, да?

— Почитай. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понять — ничья жизнь не вечна, а вот грустный или счастливый конец у этой истории, решать тебе самому.

— Ладно. — Сережа был явно польщен той серьезностью, с которой отнесся к нему дядя Рауль.

— Давай договоримся, я сейчас ненадолго отлучусь, а ты за это время прочитаешь дневник, хорошо?

Мальчик кивнул. Ему уже не терпелось начать чтение.

Первоначально дневник Курта Серхенсона представлял собой фрагменты нетленного пластика с вырезанными на них записями. Его оригинал хранился сейчас в национальном музее планеты Элио, а для туристов, посещающих Эреснийский заповедник, была сделана электронная копия.

Сережа проводил взглядом Рауля, который каждое утро производил контроль расположенных по периметру котловины охранных устройств заповедной зоны, и принялся за чтение.

«24 июля 2236 года.

Я остался один.

Сегодня, спустя три десятилетия после того, как судьба закинула нас на эту планету, я впервые почувствовал, что такое настоящая безысходность.