— Конечно. Но не от злых духов или колдовства, а отчеловека, который сыплет яд в вино или крадется вслед за мальчишкой,возвращающимся из селения поздно вечером, и сует его головой в водоем.

— Для этого требуется сила, — задумчиво проронил Имхотеп.

— По-видимому, да, но я не очень в этом убеждена. Ипинапился в селении пива, плохо соображал, зато был самоуверен и бахвалился не вмеру. Возможно, он вернулся домой, с трудом держась на ногах, и, когда встретилчеловека, который заговорил с ним, не испугался и сам наклонился к водеополоснуть лицо. В таком случае большой силы не требуется.

— Что ты хочешь сказать, Иза? Что это сделала женщина? Нет,не могу поверить. Все, что ты говоришь, невероятно. В нашем доме не может бытьврага, иначе мы бы давно о нем знали. По крайней мере, я бы знал!

— Вражда, которая таится в сердце, не всегда написана налице.

— Ты хочешь сказать, что кто-то из слуг или рабов…

— Не слуга и не раб, Имхотеп!

— Кто-то из нас? Или Хори и Камени? Но Хори давно сталчленом нашей семьи и заслуживает всяческого доверия. Камени мы почти не знаем,это правда, но он наш кровный родственник и верной службой доказал своюпреданность. Более того, сегодня утром он пришел ко мне с просьбой отдать ему вжены Ренисенб.

— Вот как? — проявила интерес Иза. — И что же ты ответил?

— Что я мог ответить? — раздраженно спросил Имхотеп. —Сейчас для этого неподходящее время. Так я ему и сказал.

— А как он к этому отнесся?

— Он сказал, что, по его мнению, сейчас самое время говоритьо замужестве Ренисенб, потому что ей опасно оставаться в этом доме.

— Интересно, — задумалась Иза. — Очень интересно… А мы-то сХори считали… Но теперь…

— Пристало ли устраивать свадебные и погребальные церемонииодновременно? — возмущенным тоном произнес Имхотеп. — Это неприлично. Всяпровинция будет об этом судачить.

— Сейчас можно позабыть о приличиях, — возразила Иза. — Темболее что бальзамировщики, по-видимому, поселились у нас навечно. Боги, видно,благоволят к Ипи и Монту — они прямо разбогатели на нашей беде.

— Повысив свои цены еще на одну десятую, — тотчас подхватилИмхотеп. — Какая наглость! Они говорят, что их услуги подорожали.

— Нам бы они могли сделать скидку — мы так часто пользуемсяих услугами, — мрачно усмехнулась Иза собственной шутке.

— Дорогая Иза, — в ужасе глянул на нее Имхотеп, — сейчас невремя для веселья.

— Вся жизнь — сплошное веселье, Имхотеп, и смерть смеетсяпоследней. Разве не так говорят на пирах? Ешьте, пейте и веселитесь, ибо завтравас уже не будет в живых. Это будто для нас сказано. Вопрос только: комусуждено умереть завтра?

— Даже слушать тебя страшно. Лучше скажи, что делать?

— Не доверять никому, — ответила Иза. — Это первое и самоеглавное. — И повторила: — Никому.

Хенет принялась всхлипывать.

— Почему ты смотришь на меня?.. Уж если кто достоин доверия,то прежде всего я. Я доказала это долгими годами усердия. Не слушай ее,Имхотеп.

— Успокойся, дорогая Хенет, естественно, тебе я не могу недоверять. Я хорошо знаю, что у тебя честное, преданное сердце.

— Ничего ты не знаешь, — возразила Иза. — И никто из нас незнает. В этом-то вся опасность.

— Ты обвиняешь меня, — ныла Хенет.

— Никого я не обвиняю. У меня нет ни улик, ни доказательств— одни подозрения.

Имхотеп бросил на нее пристальный взгляд.

— Ты подозреваешь — кого?

— Я уже подозревала раз, потом второй, потом третий, —медленно произнесла Иза. — Я буду откровенна. Сначала я подозревала Ипи, но Ипиумер, значит, я ошиблась. Потом я стала подозревать другого человека, но в тотсамый день, когда Ипи умер, мне пришла в голову мысль о третьем…

Она помолчала.

— Хори и Камени в доме? Пошли за ними и вызови Ренисенб изкухни. Мне нужно кое-что сказать, и пусть меня слышат все в доме.

2

Иза оглядела собравшихся. Она увидела грустный добрый взглядЯхмоса, белозубую улыбку Камени, вопрос в глазах Ренисенб, тупое безразличиеКайт, загадочную непроницаемость на задумчивом лице Хори, раздражение и страхИмхотепа, у которого от волнения дергались губы, и жадное любопытство и..,злорадство во взоре Хенет.

«Их лица ни о чем не говорят, — подумала она. — Они выражаюттолько те чувства, что владеют ими сейчас. Но если моя догадка верна,преступник должен чем-то себя выдать».

А вслух сказала:

— Я должна сообщить кое-что вам всем. Но прежде здесь, ввашем присутствии, я хочу поговорить с Хенет.

Лицо Хенет сразу изменилось: с него словно стерли жадноелюбопытство и злорадство.

— Ты подозреваешь меня, Иза? — испуганно завизжала она. — Ятак и знала! Ты выдвинешь против меня обвинение, и разве я, бедная и обделеннаяумом женщина, сумею защитить себя? Меня будут судить и приговорят к смерти, недав раскрыть и рта.

— Раскрыть рот ты успеешь, не сомневаюсь, — усмехнулась Изаи увидела, как Хори улыбнулся.

— Я ничего не сделала… Я не виновна… — вопила Хенет, всебольше впадая в истерику. — Имхотеп, дорогой мой господин, спаси меня… — Онараспростерлась перед ним на полу, обхватив его колени руками.

Не находя слов от возмущения, Имхотеп гладил ее по голове илепетал:

— В самом деле, Иза, я не согласен… Какой позор…

— Я ни в чем ее еще не обвинила, — оборвала его Иза. — Я неберусь обвинять, когда у меня нет доказательств. Я прошу только, чтобы Хенетобъяснила нам смысл сказанных ею слов.

— Я ничего не говорила…

— Нет, говорила, — заявила Иза. — Сказанное тобою я слышаласобственными ушами, а слух у меня, не в пример зрению, пока еще хороший. Тысказала, что знаешь кое-что про Хори. Так вот я у тебя спрашиваю: что тебеизвестно про Хори?

— Да, Хенет, — сказал Хори, — что тебе про меня известно?Скажи нам.

Сидя на корточках, Хенет вытирала глаза. Потом мрачноокинула всех вызывающим взглядом.

— Ничего мне не известно, — ответила она. — Да и что я могузнать?

— Именно это нам и хотелось бы услышать от тебя, — сказалХори.