Ренисенб смотрела на нее с неприязнью.

— До чего же ядовит твой язык, Хенет! Жалит, как скорпион.Но тебе не удастся меня огорчить.

— Ну, и прекрасно, чего же еще? Ты, наверное, влюблена поуши в этого красавчика? Ох уж этот Камени, знает, как петь любовные песни. Иумеет добиваться чего надо, не беспокойся. Я восхищаюсь им, клянусь богами. Ана вид такой простосердечный и прямодушный.

— Ты о чем, Хенет?

— Всего лишь о том, какое восхищение у меня вызывает Камени.Я убеждена, что он на самом деле простосердечный и прямодушный, а неприкидывается таким. До чего это все похоже на одну из тех историй, которыерассказывают на торжищах сказочники! Бедный молодой писец женится на дочкесвоего господина, который оставляет им большое наследство, и с тех пор ониживут-поживают припеваючи. Удивительно, до чего же всегда везет молодымкрасавцам!

— Я права, — заметила Ренисенб. — Ты нас и вправдуненавидишь.

— Как ты можешь говорить такое, Ренисенб, когда тебе хорошоизвестно, что я из последних сил трудилась на вас всех после смерти вашейматери? — Однако тайное торжество продолжало звучать в ее голосе вместопривычного нытья.

Ренисенб опять посмотрела на шкатулку, и тут ее осенилановая догадка.

— Это ты положила золотое ожерелье с львиными головами в этушкатулку. Не отрицай, Хенет. Я знаю.

Злорадного торжества как не бывало. Хенет испугалась.

— Я была вынуждена сделать это, Ренисенб. Я боялась.

— Чего ты боялась?

Хенет подвинулась на шаг и понизила голос:

— Мне его дала Нофрет. Подарила, хочу я сказать. Занекоторое время до смерти. Она иногда делала мне подарки. Нофрет была не изжадных. Да, она была щедрой.

— То есть неплохо тебе платила.

— Не надо так говорить, Ренисенб. Я тебе сейчас всерасскажу. Она подарила мне золотое ожерелье со львами, аметистовую застежку иеще две-три вещицы. А потом, когда пастух рассказывал, что видел женщину сожерельем на шее, я испугалась. Могут подумать, решила я, что это я бросилаотраву в вино. Вот я и положила ожерелье в шкатулку.

— И это правда, Хенет? Ты когда-нибудь говорила правду?

— Клянусь, что это правда, Ренисенб. Я боялась…

Ренисенб с любопытством посмотрела на нее.

— Ты вся дрожишь, Хенет, будто тебе и сейчас страшно.

— Да, страшно… У меня есть на то причина.

— Какая? Скажи.

Хенет облизала свои тонкие губы. И оглянулась. А когда вновьпосмотрела на Ренисенб, у нее был взгляд затравленного зверя.

— Скажи, — повторила Ренисенб. Хенет покачала головой.

— Мне нечего сказать, — не очень твердо отозвалась она.

— Ты слишком много знаешь, Хенет. Ты всегда знала чересчурмного. Тебе это нравилось, но сейчас знать много опасно — вот в чем беда,верно?

Хенет опять покачала головой. Потом зло усмехнулась.

— Подожди, Ренисенб. В один прекрасный день я буду щелкатькнутом в этом доме. Подожди — и увидишь.

Ренисенб собралась с духом.

— Мне ты зло причинить не сумеешь, Хенет. Моя мать не дастменя в обиду.

Лицо Хенет изменилось, глаза засверкали.

— Я ненавидела твою мать, — выкрикнула она. — Всю жизньненавидела… И тебя, у которой ее глаза, ее голос, ее красота и ее высокомерие,тебя я тоже ненавижу, Ренисенб.

Ренисенб рассмеялась.

— Наконец-то я заставила тебя признаться.

1

Старая Иза, тяжело опираясь на палку, вошла в свои покои.

Она была в смятении и очень устала. Возраст, думала она,наконец-то берет свое. До сих пор ей приходилось испытывать только телеснуюусталость, духом она была тверда, как в молодости. Но нынче, вынуждена былапризнать она, душевное напряжение лишало ее последних сил.

Теперь она без сомнения знала, откуда надвигается угроза, нодать себе послабление не могла. Наоборот, приходилось быть более чем когда-либоначеку, ибо она намеренно привлекла к себе внимание. Доказательства,доказательства, следует раздобыть доказательства. Но каким образом?

Вот тут она и осознала, что возраст стал для нее помехой.Она слишком устала, чтобы что-то придумать, заставить свой разум напрячься всозидательном усилии. Все, на что она осталась способна, была самозащита,следовало быть настороже, не терять бдительности, оберегать собственную жизнь.Ибо убийца — на этот счет она не заблуждалась — готов нанести очередной удар. Аона не испытывала ни малейшего желания стать его жертвой. Оружием он изберет,несомненно, яд. Прибегнуть к насилию убийца не сможет, поскольку она никогда неоставалась одна, а была постоянно окружена слугами. Значит, яд. Что ж, придетсяискать противодействие. Еду ей будет готовить и приносить Ренисенб. Сосуд свином и ковшик уже поставили ей в комнату, и, когда рабыня отпивала немного,она ждала еще сутки, чтобы убедиться в его безвредности. Она давно заставила Ренисенбесть и пить вместе с ней, хотя пока за Ренисенб можно было не беспокоиться. Аглядишь, и вообще не придется. Но этого никто не знает.

Она сидела неподвижно, с трудом собираясь с мыслями длядоказательства истины, и порой поглядывала, чтобы отвлечься, за маленькойрабыней, которая крахмалила и разглаживала складки на ее льняных одеяниях иперенизывала бусы и браслеты.

В этот вечер Иза особенно устала. Ей пришлось по просьбеИмхотепа обсудить с ним прежде, чем он поговорит с дочерью, вопрос о замужествеРенисенб.

От прежнего Имхотепа осталась лишь тень. Он превратился вссутулившегося и раздражительного старика. Исчезли спесь и самоуверенность.Теперь он целиком полагался на неукротимую волю и решительность матери.

Что касается Изы, то она очень боялась сказать что-то не то.Необдуманное замечание могло навлечь на кого-то смерть.

Да, наконец сказала она, это замужество — мудрое решение. Ина поиски мужа среди более влиятельных членов их рода нет времени. В конце концоввладения достанутся Ренисенб и ее детям по наследству, а ее муж будет всеголишь управляющим.

Итак, предстояло только выбрать между Хори — человекомкристальной честности, старым и верным другом, сыном мелкого землевладельца,чей участок граничил с их землей, и молодым Камени, который якобы приходится имродственником.