У Лорен глаза на лоб лезут. Она снова смотрит на детектива, в изгибе ее бровей появляется намек на подозрение.

– Мать-Богиня, Ханна, вот почему у тебя такая тусклая аура!

У прилавка звенит звонок, и мы втроем поворачиваемся посмотреть, в чем дело. Плечи Кэла подняты и напряжены – парень кивает на растущую очередь.

– Ханна, поможешь обслужить покупателей? Нам с Райаном нужно потолковать. – Лорен практически волочет сопротивляющегося детектива в комнату для персонала. Спина прямая, брови сведены: начальница вжилась в роль мамы-медведицы. Нужно будет испечь ей печенье в знак благодарности. И кекс… в качестве извинения за то, что считала ее Охотницей на ведьм.

Пробираюсь сквозь толпу клиентов и вдвое увеличиваю скорость обслуживания, пока Кэл складывает покупки в пакеты.

Когда очередь рассасывается, парень бросает взгляд в глубь магазина.

– Что у тебя с детективом Арчером?

– Он убежден, что я личность криминальная. – Прислоняюсь к прилавку, но что-то в вопросе сбивает меня с толку. – Погоди, откуда ты его знаешь? – Не помню, чтобы я упоминала имя детектива при Кэле.

Коллега пожимает плечами, но его бледные щеки заливает румянец.

– Детектив – частый гость в «Котле». И он… неровно дышит к нашей начальнице.

Не понимаю, почему в голосе Кэла остро чувствуется смущение.

– Ты что, глаз на него положил? Я думала, у тебя уже есть бойфренд.

– Арчер? Фи, нет! Детектив для меня слишком старый! – Кэл вытаскивает из кармана телефон и просматривает фотографии. – К тому же мой бойфренд куда симпотнее. – Он показывает мне снимок, на котором стоит рядом с высоченным смуглым типом с темными волосами и квадратным подбородком.

– Симпотный, – соглашаюсь я. – Для парня.

Кэл смеется и убирает телефон.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – Я оглядываюсь, убеждаясь, что рядом никого нет. – Это на случай если ты шаришь в компьютерах так хорошо, как утверждаешь.

– Смотря что за просьба. – Кэл глядит на меня, насупившись. – Ты же не хочешь, чтобы я взломал систему безопасности банка?

– Ничего столь вопиющего, слово даю! – Рассказываю коллеге об инциденте с кирпичом. – Мы с друзьями надеемся, что ты сумеешь получить доступ к камере слежения моих соседей и посмотреть, не засекала ли она в то время тачку Нолана.

– Почему ты просто соседей не попросишь?

– Они из города уехали до самого… – Звонок у прилавка не дает мне договорить.

– Простите, я ищу свою лучшую подругу. Может, вы ее видели? – спрашивает Джемма, и я оборачиваюсь. – Роста она примерно вот такого и страдает от хронического сарказма. Сами понимаете, эту девушку не забудешь.

Я закатываю глаза.

– Привет, Джемма!

– Есть минутка? – спрашивает она, ухмыляясь.

– Мм… – Я смотрю на Кэла, и он кивает. – А как насчет камеры?

– Я подумаю. Иди и поболтай с ней. Если что, опять звонком тебя вызову.

– Спасибо! – Увожу Джемму в книжный ряд, где меньше всего посетителей. – В чем дело?

– У тебя все готово для операции «Извинительная засада»? – Джемма отходит назад и оглядывает меня с головы до ног. – Очень надеюсь, у тебя есть во что переодеться.

– Конечно. – Я не намерена вымаливать прощение в прикиде, в котором щеголяла на первом свидании-катастрофе. – Кстати, утром я довела до ума подарок-извинение. Он у меня в сумке.

– Отлично! – Джемма поправляет мой бедж. – Когда у тебя смена заканчивается?

Я вытаскиваю телефон из заднего кармана и смотрю на экран.

– Минут через двадцать.

– Решила, что сказать при встрече?

Не совсем. На поверхностном уровне мое извинение работает: в беспокойстве о бывшей пассии, на которую напали, меня не упрекнешь. Но стоит копнуть чуть глубже (задуматься о том, почему я не позвонила в полицию, а поехала к Веронике), и сразу запахнет жареным.

– Ханна!

– Что-нибудь придумаю, – бормочу я, сомневаясь, что смогу провернуть операцию.

Джемма качает головой.

– Все должно быть идеально. Давай! Попробуй на мне!

– Это обязательно?

– Да.

У меня вырывается стон, но мы отрабатываем извинение, пока оно и впрямь не начинает звучать идеально.

Я замираю у двери раздевалки, держа в руке коробочку, перевязанную лентами. Поверить не могу, что Джемма подбила меня на такое. Сегодня генеральная репетиция выступления, и подруга решила, что это отличный повод устроить Морган сюрприз, лично извинившись. Все, конечно, здорово, но сейчас я чувствую себя по-идиотски.

Дверь распахивается, в коридор выглядывает Джемма. Белокурые волосы убраны в идеальный балетный пучок с помощью такого количества лака, что можно все здание спалить. Обильный макияж вблизи выглядит карикатурно, но зрителей в зале сразит наповал.

– Скорее! – велит она, сердито на меня глянув. – К пяти мы должны быть за кулисами.

– Чудесно! Буду готова к десяти!

– Ты невыносима! – Джемма закатывает глаза, делает шаг в коридор, хватает меня за свободную руку и затаскивает в раздевалку.

Химозно-приторный коктейль сорока различных лаков для волос ударяет в ноздри. Взад и вперед мечутся танцовщицы самых разных возрастов: от четырехлетних балерин до старшеклассниц на пуантах. Сейчас, когда отступать некуда, здешняя суматоха кажется наихудшей обстановкой для извинения перед девушкой, брошенной в разгар первого свидания.

– Вон она, с второгодками. – Джемма показывает куда-то вправо и спешит к танцовщицам в таких же ярко-розовых пачках, как и у нее.

Я смотрю в ту сторону, но в толпе всполошенных мамаш, занимающихся своими детьми, Морган не видно.

– Где?

Джемма поворачивается ко мне и встает на носочки.

– Вон, с чечеточницами-шестилетками.

На этот раз в море суеты мне удается разглядеть девчонок в блестящих черных костюмах и стучащих по паркету степовках. Девушки постарше поправляют им банты и завязывают ленты. Среди них я высматриваю рыжеволосую.

Стиснув изящную коробочку крепче, чем нужно, я пробираюсь к юным чечеточницам. От волнения они разрумянились так, что это и толстенными слоями грима не скроешь. На полпути к ним нахожу взглядом Морган и тотчас забываю, как дышать.

У Морган, единственной во всей раздевалке, волосы не собраны, а волнами ниспадают на плечи. Узкие джинсы сидят как вторая кожа, простая зеленая футболка кажется старой, но очень удобной по сравнению с новехонькими нарядами остальных. На лице – ни капли макияжа, оно сама естественность и уязвимость: на других танцовщицах грим как броня. Вероятно, из-за переезда в Салем Морган репетировала мало и в выступлении не участвует. Она поднимает голову и перехватывает мой взгляд. Вокруг суетятся танцовщицы и мамаши, а я застыла среди раздевалки, словно камень, застрявший в бурном потоке. Морган изгибает бровь в безмолвном вопросе, и я поднимаю свой подарок так, чтобы она увидела коробочку.