– Но…

– Ханна, это не их рук дело, – повторяет она. – Охотника мы найдем, обещаю. Папа сейчас в полиции: добивается гарантий, что расследование будет проведено, но бережет при этом тайну ковена. – Мама целует меня в лоб и встает с койки. – Я должна кое о чем тебя спросить.

– О чем?

– Джемма в курсе? – Мать испытующе заглядывает мне в глаза.

Глупый кардиомонитор отмечает страх, ускоряющий пульс. Никто не должен знать, что действительно заметила Джемма в тот момент.

– Нет, не в курсе. Она потеряла сознание, когда машина упала в воду.

Мама шумно выдыхает.

– Вот и отлично. Одной проблемой меньше.

Чувство вины вонзает острые когти в грудь, аккурат между ребрами. Подруга пострадала из-за меня. А если кто-то каким-то образом догадается о том, что именно стало известно Джемме, будет еще хуже. Я машинально тянусь к телефону, чтобы отправить ей эсэмэску, но вспоминаю, что он в автомобиле, то есть покоится на дне реки.

– Можно мне ее увидеть?

– Конечно. – Мама вызывает доктора, чтобы он осмотрел меня и разрешил выписку.

Врач велит мне побольше отдыхать. Родители привезли в больницу чистую одежду, и я безумно рада облачиться в брюки для йоги и мягчайшую футболку.

Но мы не успеваем проведать Джемму: в дверь палаты громко стучат. Мама открывает ее, и я вижу детектива Арчера. Сегодня на нем плотно облегающий костюм, совершено не похожий на свободные джинсы и рубашку-поло, в которых он был вчера вечером с Лорен.

Я нащупываю мамину руку, чтобы притянуть к себе.

– Не хочу с ним говорить.

– Ханна, я ведь уже объяснила, – шепчет она. – Детектив здесь ни при чем.

– Неужели? А вдруг он действовал через сообщника?

Мать вздыхает и смотрит на Арчера. Тот кивает.

– Можете сказать ей, Мари.

– Что?.. – Я отступаю на шаг. – Откуда он знает, как тебя зовут?

– Ханна, детектив Арчер – агент Совета.

Мамины слова гремят у меня в сознании, как камешки на дне консервной банки.

– Накануне твоя бабушка встречалась с ним и его помощником.

– Но ведь он… – Я осекаюсь, мысленно собирая все свои встречи с детективом с тех пор, как он приехал в лес, где был устроен костер. Его интерес к ведьмовским символам. Вопросы после пожара в доме Нолана… Арчер искал недисциплинированную Стихийницу? Он меня прорабатывал? – Не понимаю…

– Простите, мисс Уолш, что ввел вас в заблуждение. – Детектив Арчер, который на самом деле агент Арчер, достает из внутреннего кармана блокнотик. – Что вы можете сообщить о вчерашней аварии?

Качаю головой, гадая, из какого клана этот Арчер. Он явно не Стихийник, иначе я сразу почувствовала бы его магическую силу. Среди членов Совета всегда есть как минимум одна Кровавая Ведьма, иногда две. Он Кровник? И нарисовал те руны, чтобы выкурить Охотников на ведьм?

Арчер отрывает взгляд от блокнота.

– Я Заклинатель.

– Ой, я и не…

– Заподозрили, мисс Уолш, заподозрили. Так что с аварией? – Арчер стучит ручкой по блокноту.

В душе вспыхивает раздражение, но я его гашу. Этот человек – агент Совета. Одно неверное движение, и он порекомендует Старейшинам лишить меня магической силы. Поэтому я рассказываю об аварии, подчеркивая, что Джемма ничего не видела. И добавляю, что она ни в чем не виновата. Моя подруга – такая же жертва, как и я, даже больше, поскольку пострадала из-за моей принадлежности к клану, о существовании которого и не подозревала.

Не озвучиваю я и то, что камнем лежит на сердце: в случившемся виноват он, Арчер.

Совет должен защищать нас от Охотников на ведьм. А где был Арчер, когда Охотник столкнул мою машину с моста? Где он находился, когда Охотник вломился в дом к Веронике? Строил глазки моей начальнице, вместо того чтобы выполнять задание?

– Можно мне к Джемме? – спрашиваю я маму.

Я должна ее увидеть! И выяснить, что она помнит. В животе урчит. Не представляю, сколько приемов пищи я пропустила. Два как минимум, а то и три.

Арчер кивает, словно вопрос адресовался ему.

– Разумеется. Да и мне нужно с ней побеседовать.

– Можно поговорить с ней тет-а-тет? – спрашиваю я, надеясь не выдать чувство вины, которое меня гложет. – Хоть несколько минут? Джемма – моя лучшая подруга.

Арчер смотрит на маму, и та кивает.

– Даю вам пять минут. Позже мне придется ее допросить и выяснить, что она помнит об аварии. – Арчер не уточняет, но мне ясно, какие именно воспоминания его интересуют.

Я иду следом за ним, стараясь сделать невозмутимое лицо. Тело ноет, в голове теснятся тревожные мысли, но я не отстаю от детектива. Свернув за угол, Арчер останавливается и показывает в конец коридора.

– Мисс Гудвин в палате четыреста восемь. Я подожду здесь. У вас пять минут, мисс Уолш.

– Спасибо! – отвечаю я высоким, писклявым голосом и со взмокшими от волнения ладонями медленно пробираюсь к указанному месту.

Страх разъедает душу: через приоткрытую дверь палаты я вижу родителей подруги. Миссис Гудвин вполне сошла бы за старшую сестру Джеммы: лицо абсолютно то же, хотя от дочери ее отделяет тридцать лет житейского опыта и стресса. Она сидит на краю больничной койки, совсем как моя мама сидела на краешке моей.

Нога у Джеммы в ярко-розовой гипсовой повязке и зафиксирована над койкой матерчатыми ремнями.

Сердце екает. Мама сказала, что Джемма в порядке, но при виде пострадавшей подруги на глаза наворачиваются слезы.

Мистер Гудвин стоит рядом. Если его супруга воплощает хладнокровие и изящество, то он сама соль земли: здоровяк во фланелевых брюках и в хипстерских очках с толстыми линзами, которые носит с незапамятных времен. С дохипстерской эпохи определенно. Знакомым мне нервным жестом он приглаживает бороду, бросает взгляд в коридор.

И замечает меня.

Взгляд мистер Гудвина тяжелеет, и я стучусь в приоткрытую дверь.

– Привет! – говорю я, растеряв остальные слова. Как объяснить случившееся родителям Джеммы? Они весь учебный год боялись, что я превращу их дочь в лесбиянку. А я оказалась ведьмой и довела девчонку до больничной койки.

– Ханна! – Джемма тянется ко мне, из глаз у нее текут слезы. – Ты в порядке! Никто мне ничего не говорил!

Я делаю шаг вперед, чтобы обнять лучшую подругу, но миссис Гудвин встает у меня на пути.

– Я же попросила медсестер не пускать сюда посетителей.

– Мама! – рявкает Джемма, но удар уже нанесен.

Я пячусь и кладу руку на дверное полотно.

– Простите, – бормочу я. – Я пойду.

– Никуда ты не пойдешь, – заявляет Джемма.