class="p1">Если Священное Писание действительно дано человеку Богом, то главной проблемой канона является аутентичность текста. Но с учетом возраста Ветхого и Нового Заветов безукоризненность Книги весьма сомнительна — об этом свидетельствует детальный текстологический анализ ее частей. Например, даже разбиение Ветхого Завета на 24 книги зафиксировано лишь на рубеже I в. н. э., а среди многочисленных опубликованных версий Танаха практически нет одинаковых — это при том, что на них часто написано, что это переиздания Масоретского текста. В применении к Торе можно сказать, что Божественный текст (как и хранящий его Ковчег Завета) — некая абстракция: даже если таковые существовали у Моисея, то тысячелетнее переписывание и редактирование Завета в эпоху, далекую от каноничности и «авторского права», вряд ли может свидетельствовать об аутентичности или даже релевантности дошедшего до нас результата… К тому же всегда надо иметь в виду, что текст пророческих книг, как правило, сложнее и шире любой его интерпретации.

Хотя каббалисты предприняли небезуспешную попытку обнаружить в Пятикнижии Божественный код[140], возможный исключительно при аутентичности текста записям Моисея, недавние текстологические исследования свидетельствуют о том, что только у Торы было, как минимум, четыре автора, хотя евреи признают лишь то, что последние 8 фраз Пятикнижия записаны не Моше (Моисеем), а Иешуа бен Нуном (Иисусом Навином).

Многочисленные и непрерывно ширящиеся текстологические и иные исследования подтверждают, что Библия действительно далеко не безупречна: как мы видим, на протяжении многих веков ее передавали изустно, затем писали и переписывали, в нее включали одни тексты и исключали другие. Хуже того, как еврейский, так и христианский канон — это уж точно не вызывает сомнений — дело рук церкви, а не Бога: христианский возник в IV веке на протяжении жизни всего одного поколения и в результате огромного греха, который приняла на себя церковь — я имею в виду Слово Господне, подвергшееся суровой церковной цензуре. Никейский и Лаодикийский соборы фактически привели к созданию компиляции древних текстов, прошедших через воистину оруэлловскую редактуру и цензуру.

Некоторые церковные историки действительно считают, что бесконечное «переписывание» библейских текстов мало чем отличалось от того, что происходило в сталинской России. Даже если это не касается радикальных деформаций Торы, то в полной мере относится к церковным христианским соборам IV–V вв., приспосабливающим евангельские тексты к «новым веяниям церкви».

Поскольку Библия всегда была духовным и культурообразующим фактором в жизни европейских народов, то от аутентичности, правильности текста, глубины его понимания и адекватности интерпретации во многом зависело, в какие формы облечется духовная мысль Европы, какими путями пойдет мировая цивилизация.

Правка и редактура Священного Писания не завершилась созданием канона, но продолжалась и далее его многочисленными переписчиками, переводчиками, толкователями. Первый перевод Священного Писания на греческий датируется 100 г. до н. э. Когда блаженный Иероним Стридонский, один из образованнейших людей своего времени, в IV веке н. э. переводил Священное Писание на латынь, то это был отнюдь не аутентичный перевод, а очередное редактирование еврейского текста (Масоретский текст Библии, которым пользовался Иероним в своей работе, по мнению Блаженного Августина, не мог считаться оригиналом). Согласно современным воззрениям, Масоретский текст действительно не может быть признан аутентичным первоисточником, но сам являлся только редакцией-адаптацией более раннего Ветхого Завета.

Признанный специалист в области библеистики Юджин Ульрих свидетельствует: «Теперь ученые осознают, что Масоретский текст не является „исходным текстом“ еврейской Библии и даже не является „текстом“. Это собрание текстов, разных в отношении каждой из книг, каждый из которых являл собой воспроизведение одного из вариантов книги, существовавших в иудейских кругах на исходе периода Второго Храма».

Уже Блаженному Августину приходилось, по его словам, «исправлять ошибки в латинских кодексах по греческим рукописям». Не вызывает сомнений и то, что Августин ставил греческий перевод текста Ветхого Завета выше иеронимского латинского. Более того, единство греческих и латинских церквей, по его мнению, держалось именно на греческом тексте.

Здесь важно отметить, что сам Блаженный Августин, будучи одним из отцов христианской церкви, никогда не видел Священное Писание целиком, но имел дело только с отдельными рукописями и пользовался несовершенной старолатинской версией Ветхого Завета, бытовавшей в различных переводах и разных редакциях. Более того, он не считал аутентичность перевода Книги высшим критерием точности, ставя гораздо выше аутентичности текста не вполне определенную богодухновенность (святость) греческих переводчиков.

Александрийские грекоязычные иудеи (а таковых было 70 человек), трудившиеся в Египте во II–III вв., создали знаменитую Септуагинту (или «Перевод 70 толковников») и почитали этот греческий текст Завета как священный и боговдохновенный. Греческий текст Септуагинты (как наиболее приемлемый) затем часто использовали для переводов Книги на другие европейские языки. Но греческие переводчики часто не понимали темнот начального текста и, кроме того, переводы разных толковников не были согласованы между собой. Открытие свитков Мертвого моря, датируемых периодом 250 г. до н. э. — 68 г. н. э., подтвердило, что греческие переводчики пользовались еврейским текстом, существенно отличавшимся от канонизированного Масоретского текста.

В Септуагинте нет даже деления Библии на канонические части Танаха (Тора, Навиим, Ктувим) и ее книги выстроены по совершенно иному принципу — судя по всему, Иероним (первый переводчик Ветхого Завета на латинский язык) даже не знал порядка расположения книг Библии у евреев и поэтому отдал предпочтение тематическому, а не хронологическому принципу. Соответственно, если мы посмотрим Писания ранних Отцов Церкви и всевозможных христианских авторов, то мы тоже увидим полнейший разнобой в том, что касается порядка расположения книг.

Блаженного Августина весьма смущали многочисленные разночтения Писаний на греческом и еврейском языках — рано или поздно это приведет, пророчески предвещал он, к отдалению латинской церкви от греческой. В одном из писем Августина к Иерониму читаем: «Если вдруг окажется, что кто-нибудь в переводе с еврейского обнаружит нечто непривычное и выдвинет обвинение в фальсификации, то едва ли можно будет добраться до еврейских свидетельств, дабы защитить пререкаемое».

Результаты современных текстологических исследований рукописей Мертвого моря свидетельствуют о том, что греческие создатели Септуагинты пользовались лишь одним из многих кодексов древнееврейского текста Библии. Кроме того, расхождения еврейского Масоретского текста и греческой Септуагинты объясняются тем, что переводчики Библии на греческий язык имели иную рукописную традицию. В Септуагинте есть места, отсутствующие в еврейском тексте, а также добавления Оригена из перевода Феодотиона. Иудейские знатоки Книги говорили о плачевном состоянии Септуагинты как текстовой определенности. Тот же Иероним ставил в упрек Августину то, что он читает Септуагинту в редакции Оригена, уже испорченной добавками иудея и богохульника Феодотиона, тогда как переводом скромного христианина (то есть иеронимовским) пренебрегает.

Наличие двух неаутентичных европейских вариантов перевода еврейской Библии — Септуагинты (греч.) и Вульгаты (латин.)[141] — создавало почву для текстологических коллизий