идеи выражала книга, а вовсе не обязательно тот, кто записал их на папирусе. Так или иначе на начальном этапе своего развития из-за отсутствия единой церкви христианство носило относительно плюральный характер — ортодоксия и каноничность начали возникать лишь во второй половине II в., а рассказы о деяниях Иисуса существовали в разных формах — яркое свидетельство того, что не реальные события формировали традицию, но церковь формировала «реальные события». Более того, имена непосредственных учеников Иисуса отнюдь не означали их авторства евангелий — они как бы «освящали» записанный текст, причем сами писатели могли искренне верить, что излагают «благовестие», переданное теми, кто непосредственно слышали проповеди Иисуса.

Раймонд Е. Браун[145] убедительно показал, что процесс создания евангелий был многостадийным и включал не дошедшие до нас первоначальные, доевангелические версии, возможно, действительно написанные учениками Иисуса; доевангелическую же доработку текстов, проделанную самими евангелистами или иными писателями, обрабатывающими текст, и, наконец, окончательную версию, созданную редакторами после смерти учеников Иисуса. Иными словами, канонизированные тексты — это не оригиналы, а окончательные версии, в конечном итоге принятые церковью без особых разбирательств, за исключением единственного критерия — «чистоты веры»…

Блаженный Августин по этому поводу говорил, что верит евангелиям лишь потому, что за них ручается церковь. Но Августин принимал церковь как живой опыт святых — то «письмо» на скрижалях сердец, о котором говорил апостол Павел. Проблема заключается в том, дает ли история церкви, в том числе ее опыт принятия канона, основания для святости и «письма» на скрижалях сердец? Записи евангелий диктовались необходимостью замены авторитета устного предания и устранения разногласий. Но к моменту начала письменной традиции благовестия почти не осталось проповедников, слушавших учеников Иисуса. Первоначальные записи были преимущественно анонимны, но затем различные евангелия, содержавшие поучения и жизнеописание Иисуса, стали приписываться ученикам Иисуса, что придавало авторитет записям и как бы «освящало» их.

Переписчики евангелий искренне верили, что излагают учение, переданное людьми, слышавшими проповеди Иисуса (недаром новозаветные евангелия в греческом подлиннике называются «По Марку», «По Матфею» и т. д.). Однако, как ни велика была роль реальных евангелистов, производивших записи христианского учения, они не могли претендовать на обладание особой благодатью и не могли соперничать с пророками, которые произносили свои проповеди, как бы получив откровение непосредственно от Бога (И. С. Свентицкая).

Искажения вкраплялись в евангельские тексты уже в момент записи, потому что они фиксировались на папирусах по устным преданиям, прошедшим через уста многих людей. Но всё это было только начало — далее книги попали в руки переписчиков, редакторов и творцов канонов. Можно сказать, что на протяжении многих столетий, находясь в полной зависимости от своих хранителей, эти тексты подчинялись извечному негласному правилу власти: куда хочу — туда и ворочу. В сказанном легко убедиться, сравнив самые древние писаные евангелия, целиком дошедшие до наших дней — это Ватиканский и Синайский кодексы, датируемые второй половиной IV века. Их тексты сильно отличаются от современных. Например, в «Ватиканском кодексе» нет следующего текста, отвечающего «Евангелию от Марка (16:9–20)» и принципиального для всего христианского учения:

Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов. Она пошла и возвестила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, — не поверили. После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение. И те, возвратившись, возвестили прочим; но и им не поверили. Наконец, явился самим одиннадцати, возлежавшим на вечери, и упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили. И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы. И так Господь, после беседования с ними, вознесся на небо и воссел одесную Бога. А они пошли и проповедовали везде, при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями. Аминь.

Большинство библейских текстологов уверены, что Марк этого и не писал: разделы (Мк. 16:1–8 и 16:9–20) плохо стыкуются между собой, а столь необходимое для доктринального христианства место дописано при редактировании, преследуя сразу две цели — укрепить доктрину воскрешения Иисуса и умалить роль Марии Магдалины, «одержимой бесами».

Кроме значительного количества подобных «вкраплений», в евангелиях, датируемых разным временем, имеются разночтения, связанные со «шлифовкой» текста. Например, к фразе «Я пришел призвать не праведников, а грешников» позже добавили «к покаянию» (Лк. 5:32). К словам — «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе» добавили «явно» (Мф. 6:4). К высказыванию — «блаженны нищие» добавили «духом» (Лк. 6:20). Молитву «Отче наш» тоже улучшили: ее древний вариант отличается от нынешнего[146].

Один из широко известных случаев правки евангельских текстов — в несение Эразмом Роттердамским в «Откровение Иоанна Богослова» около девяноста изменений. Великий гуманист при этом не убоялся угроз самого Иоанна в отношении потомков, покусившихся на его первоначальный текст.

Скрупулезные текстологические исследования Священного Писания, с результатами которых можно познакомиться, например, по книге Барта Эрмана «Искаженные слова Иисуса. Кто, когда и зачем правил Библию», свидетельствуют о том, что разные христианские церкви множество раз занимались корректировками текстов.

Современные текстологи, дотошные исследователи Нового Завета, насчитали 200 000 разночтений (!) в разных вариантах древних евангельских рукописей, и это количество продолжает расти по мере увеличения количества найденных папирусов. Просто диву даешься, когда видишь, что священные тексты, множество раз переиначенные в соответствии с требованиями «текущего момента», легли в основу философских и теологических концепций, претендующих на то, что они получены из рук Бога.

У меня нет сомнений в том, что Моисей, Иисус Навин, Христос, Иоанн Богослов, как и многие другие религиозные подвижники-праведники, верили, что их устами глаголит Бог: это даже не требует доказательств — это непосредственно следует из вдохновения и высокой внутренней энергии всех святых книг. Но… разные церкви занимались неблаговидной деятельностью — не просто подвергали непрерывной корректировке эти вдохновенные тексты, но не гнушались их подтасовками, передергиваниями, сокрытиями и даже запретами, ограничивая доступ паствы к текстам священных книг.

Обращаю внимание на то, что заповеди любви, прощения, милости, «второй щеки» вполне совмещались в евангелиях с нетерпимостью к иноверцам: «Кто не со Мной, тот против Меня; и кто не собирает со Мной, тот расточает» (Мф. 12:30). По мере