в тот же вечер. Классический пример предмета, находящегося так близко у тебя под носом, что ты его не замечаешь. В моем случае после рискованного контакта с Ухом доверия я подсознательно не позволял себе даже думать об этой проблеме. Иначе сразу бы все понял.

Фримен вздохнул.

— Я так и думал, что вы начнете выпячивать свою одержимость Обрывом вместо того, чтобы признать собственные промахи.

— Мне нравится, когда вы подпускаете шпильки. Это говорит о том, что ваша самоуверенность дает течь. Позвольте мне проделать в ней еще пару дырок. Заранее предупреждаю: в конце концов я заставлю вас потерять самообладание, сколько бы доз нейролептика в день вы ни принимали. Извините за плоскую шутку. И все же скажите честно, вас никогда не удивляла подозрительная скудость данных о последствиях землетрясения в Заливе, самой крупной катастрофе за всю историю страны?

— Это было самое освещаемое событие в нашей истории! — резко возразил Фримен.

— Что подразумевает наличие множества извлеченных уроков, не так ли? Назовите хотя бы несколько.

Фримен замолчал. Его лицо в очередной раз покрылось потом. Он сцепил пальцы, стараясь скрыть, как они дрожат.

— Кажется, до вас доходит. Хорошо. Посудите сами. Полчищам людей после землетрясения пришлось начинать с нуля, и общественность в целом считала помощь им хорошим делом. Появилась идеальная возможность расставить приоритеты, отступить на шаг и трезво оценить, какие приобретения, порожденные современной изобретательностью, нам пригодятся, а без каких мы обойдемся. Прошли годы, а в некоторых случаях — десятилетия, прежде чем экономика достаточно окрепла для финансирования строительства постоянного жилья на месте трущоб и времянок. Готов признать: самим беженцам это было не по силам, но где были сторонние эксперты, федеральные градостроители?

— Как вы прекрасно знаете, они советовались с поселенцами.

— Разве к их мнению кто-то прислушался? Да ни за что в жизни. Сметы составлялись исключительно из финансовых соображений. Если было дешевле заплатить поселку за отказ от той или иной службы, так и делали. При этом жителям поселков морочили голову, что, играя роль подопытных кроликов, они якобы вносят неоценимый вклад в дело всей нации. Кто-нибудь попытался узнать, что из этого получилось? Какие средства выделялись на то, чтобы проверить, лучше ли жить в общинах без вифонов, автоматического мгновенного перевода платежей и услуг домашней энциклопедии, чем в остальных частях страны? Ни гроша! Стоило какому-нибудь проекту робко поднять голову, как ее отрубали на очередном заседании конгресса. Не прибыльно! Обрыв — единственное место, где созидательная работа продолжала идти своим чередом, и все это благодаря добровольцам-любителям.

— Легко судить о том, что уже случилось.

— Но ведь Обрыв добился своего. Его основатели имели четкий план и представили веские аргументы в поддержку своих идей. Менять факторы по очереди и смотреть, что из этого получится — такой принцип, возможно, хорош для лаборатории. В реальном мире, особенно когда имеешь дело с людьми, испытавшими тяжкий стресс, душевную травму, отброшенными назад к элементарному выживанию в условиях голода, жажды, эпидемий, упрощенный подход идет побоку. Исторические документы свидетельствуют, что определенные социальные структуры сохраняют жизнеспособность, а другие — нет. Ученые Класа это поняли и сделали все, что могли, чтобы заложить фундамент новой общины, не утруждая себя предсказаниями о ее дальнейшем развитии.

— Развитии или вырождении?

— Это попытка вернуться на развилку общественной эволюции, где мы, возможно, свернули не в ту сторону.

— И при этом накопили кучу бездоказательной полумистической чуши!

— А конкретно?

— Например, дурацкую идею, что наш организм якобы еще до рождения несет в себе отпечаток первобытной семьи, племени охотников и собирателей, исконного варианта становища.

— Вам никогда не приходилось успокаивать грудного ребенка?

— Что-что?

— Человек издает звуки ртом с намерением вызвать в окружающем мире определенные изменения. Никто больше не отрицает, что даже неразумный младенец несет в себе отпечаток языка еще до того, как научился говорить. Какого черта! Даже наши двоюродные братья и сестры — обезьяны доказали, что умеют использовать связь между звуками и символами. Точно так же никто не отрицает, что навыки, включая статус, главенство в стае… Ой, стоп машина! До меня вдруг дошло, что вы хитростью подтолкнули меня к защите вашей точки зрения в ущерб моей собственной.

Фримен расслабился и позволил себе улыбнуться.

— И если идти этим курсом дальше, вы развенчаете ваше коренное заблуждение, не так ли? — пробормотал он. — Обрыв действительно в известной степени функционален. Но он существует в отрыве от всех. Вы работали консультантом по созданию утопических коммун и должны знать: даже самые бредовые общины способны существовать при наличии эффективного заслона от остального мира. Но только некоторое время.

— Обрыв не изолирован от остальных. От пятисот до двух тысяч человек ежедневно набирают десять девяток и… исповедуются.

— При этом рисуя картину внешнего мира, которая как пить дать заставляет жителей Обрыва содрогаться от омерзения и радоваться, как им повезло. Неважно, истинно это впечатление или фальшиво. Главное, что оно дает утешение.

Фримен отклонился на спинку кресла с видом человека, одержавшего маленькую победу. Он продолжал чуть ли не ласковым тоном:

— Надо думать, вам дали прослушать несколько звонков?

— Да. И Кейт тоже, она сама настояла, хотя от нее никто этого не требовал, ведь она не собиралась оставаться. Жители города очень педантично относятся к своей обязанности. Из центра звонки распределяются по частным домам, где всегда дежурит взрослый член семьи. Звонок неизменно принимает и выслушивает живой человек.

— Но ведь есть люди, способные без остановки говорить часами?

— Таких немного, вдобавок компьютеры вычисляют их почти сразу, пока они не успеют разговориться.

— Для общины, гордящейся своим отказом от подключения к сети данных, у них многовато компьютеров, вы не находите?

— Обрыв, пожалуй, единственное место в мире, где все производится в домашних условиях. Просто удивительно, как много пользы могут приносить компьютеры, если не забивать их бесполезным сором вроде учета каждого платежа размером в пятьдесят центов.

— Надо бы дать вам время определиться, на какой отметке подвести черту: пятьдесят центов, пятьдесят долларов, пятьдесят тысяч долларов… Но не сейчас. О чем были звонки?

— Меня удивило, что всякие психи звонили редко. Мне сказали, что психи быстро теряют запал, если у них не получается спровоцировать ссору. Те, кто утверждает, что все пороки человечества объясняются ношением обуви или что президент заслуживает импичмента, потому что так было написано на стене общественного туалета, надеются вызвать открытые возражения. За этим стоит элемент мазохизма, требующий чего-то большего, чем бессильное избиение кулаками подушек. Люди с настоящими проблемами не такие.

— Приведите пару примеров.

— Хорошо. Вы как-то говорили, что самое распространенное психическое расстройство нашего времени — это