Галя вздохнула, помолчала и завершила рассказ:

– Я пошла к главрежу, Лена уехала, большемы не встречались. Сегодня утром Иосифу позвонили из милиции и сообщили о ДТП.Вчера ночью Лену сбила машина, водитель с места происшествия скрылся. Ну да вызнаете.

– Так быстро установили личностьпогибшей… – пробормотала я.

– Наверное, сумка рядом лежала, –предположила Галя, – с паспортом.

– И вы подозреваете Гарика?

– Конечно.

– Почему?

Потапова смяла пустую сигаретную пачку.

– Всерьез интересуетесь или шутите? Ленанадумала шантажировать Реброва младенцем. Подробностей «спецоперации» я незнаю, но думаю, она взяла бубульку, чтобы напугать Гарика. Вот только чтозадумала? Шантаж удался, Ребров ее пристроил в какой-то проект. Но Напалковойпоказалось мало, она стала наглеть, качать права, потребовала денег, квартиру,иномарку… И Гарик решил, что ее легче убить, чем прокормить. Но только я вамничего не говорила! Даже не надейтесь, показания в суде не дам. И нечего менявзглядом сверлить! Элементарно боюсь. У Реброва грузовики денег, ему киллерананять – как другому чихнуть.

– У вас есть телефон бизнесмена?

– Нет.

– Его адрес вы знаете?

– Конечно, нет.

– А название фирмы Реброва?

– Зачем оно мне!

– Что ж, – сдалась я, –огромное спасибо, пойду теперь к Римме Сергеевне.

– Вас проводить? – спросила Галина,и тут у нее зазвонил сотовый. – Да, я. Где? Нет, очень неудобно, ищиближе. Куда? Кафе «Буратино»? Хорошо! В десять вечера? Постараюсь успеть.Кстати, я не такая идиотка, как капля касторки!

Забыв про меня, Галина схватила сумку ивытащила косметичку, она явно собиралась на свидание с приятным человеком.Глаза актрисы заблестели, щеки окрасил нежный румянец.

– До свидания, – улыбнулась я ивышла за дверь, подумав: надо же, какое странное сравнение сделала Потапова –«я не такая идиотка, как капля касторки».

У Риммы Сергеевны делать мне было нечего,встречаться с ней и изображать из себя журналистку не имело больше смысла.

Я, стараясь не шуметь, двинулась к выходу.В знак траура театр отменил спектакль, за кулисами, похоже, не осталосьникого из актеров, из экономии в длинном коридоре погасили яркие галогеновыесветильники, мой путь освещали лишь тусклые лампы, висящие далеко друг отдруга.

Внезапно чья-то рука схватила меня за локоть.

– Леночка, – занудил надтреснутыйголос, – ну не сердись! Это случайно вышло, пожалуйста, не обижайся настаруху!

Таинственная личность испугала меня до потериголоса. Я повернула голову, увидела приоткрытую дверь гримерной и хрупкуюстаруху в слишком ярком для пожилой дамы зеленом платье.

– Леночка, – хрипела она, –детонька! Ты чудесно выглядишь! Да! Я, правда, опять очки потеряла, но понимаю:ты покрасила волосы. Ну скажи словечко, не дуйся! Ада Марковна не хотела тебяобидеть, просто снова спутала сумки, они у нас похожи. Не держи зла! Ну почемумолчишь? Ладно, больше не буду тебе мешать. Нам же хорошо в одной гримерной!Солнышко, я ждала весь вечер, а тебя все нет и нет! И куда, думаю, подевалась?Ты же меня не бросишь?

– Я не Лена! Вы спутали!

– Что? Говори громче, –заволновалась Ада Марковна. – И почему не начинают спектакль?

– Меня зовут Ви… то есть Валентина.

– Мы будем ставить «Валентин иВалентина»? – обрадовалась Ада Марковна. – Чудесно! Замечательнаяпьеса!

Тут, на мое счастье, в конце коридорапоказался дед-охранник.

– Михаил Степанович, – обрадоваласья, – сделайте одолжение, помогите. Похоже, Ада Марковна принимает меня запокойную Лену Напалкову.

– Ой, горе! – протянул он. –Ничего не видит, почти не слышит, но на сцене бойкая. Откуда что берется! Текстпомнит, знает, куда идти, а за кулисы зайдет, и бац – идиотка. АдаМарковна-а-а!

Я вздрогнула от его вопля.

– Дружочек, – укоризненно сказаластаруха, – по какой причине ты шум поднял? Пора, кстати, спектакль начинать.

– Сегодня-а-а отмена-а-а! –надрывался охранник. – Домой пора-а-а!

– Отменили? – изумиласьстаруха. – Почему?

– Из-за Лены-ы-ы!

– Так вот же она!

– Это не она-а-а!

– Ах, ну да, – оживилась АдаМарковна, – Леночка же уехала! Она на днях с зоопарком договаривалась!

– С зоопарком? – переспросила я.

К моему изумлению, Ада Марковна расслышалазаданный вопрос.

– Да, да, – закивала она. – Всехотела на мишек посмотреть! У меня со слухом незадача, то он включается, товыключается, как гирлянда елочная… чик… брык… Иногда Лена говорит, а я ничегоне понимаю, чувствую только, что сердится. Но в тот раз она с подружкойразговаривала, а я вдруг прекрасно услышала, как она сказала ей: «Хочу на мишкупосмотреть!»

– На мишку? – впала я в еще большеенедоумение. – Именно так и произнесла, вы ничего не путаете?

– Вроде даже его называла, – запелаАда Марковна, – порода такая… э…

– Белый! – вклинился в беседу МихаилСтепанович.

– Нет, нет.

– Бурый!

– Снова не то. Память меня подводитьстала, – пожаловалась Ада Марковна. – Топтыгин? Впрочем, нет.

– Гризли? – не успокаивалсяохранник.

– Панда! – воскликнула я.

– О! – подняла указательный палецАда Марковна. – Именно он! Хочу, сказала Лена, на панду посмотреть… Апочему не начинают спектакль? Говорите громче, тут страшный шум, как налесопилке, в ушах гудит…

Ночевать мне пришлось у Валентины. Не знаю,как другие люди, а я очень плохо сплю в незнакомом месте. Любая кровать, крометой, к которой я привыкла, кажется мне жесткой или, наоборот, излишне мягкой;подушка комкастой, одеяло тощим.