они современны и прекрасны, лучшее, что Жданов как фотограф создал в последние годы своей жизни. Мне повезло, я успел вскочить в последний вагон уходящего «поезда», вскоре Леонида Тимофеевича не стало…

На основе этой фотосессии в Государственном музее А. С. Пушкина фонд «Новое Рождение искусства» устроил выставку с длинным, но очень знаковым и лестным для меня названием: «Хореограф – Фотограф – Танцовщик: Голейзовский – Жданов – Цискаридзе». В его залах, кроме моих больших, как картины – размером 120 × 70 см, – фотографий, были очень известные ждановские снимки Е. Максимовой в «Мазурке», В. Васильева и Н. Бессмертновой в «Лейли и Меджнун», потрясающие портреты самого К. Голейзовского, с которым Жданов очень дружил…

18

«Щелкунчик» для Овчаренко я-то выпросил, теперь предстояло приготовить с ним с нуля эту партию. В другой ситуации кто бы дал ему в Большом театре это станцевать на втором году работы?

Подготовка роли у меня всегда происходит по методу Семёновой – сначала география, то есть техническое освоение текста, а потом история, то есть нюансы. Географию мы приготовили, вбивал я ее жестко. Есть фотография, где я, схватив Артема за шевелюру, показываю, куда ему смотреть. Он злился, когда я стыдил его за непонимание элементарных вещей. Сказку Гофмана он так и не смог осилить. Гофман? Он вообще не понимал, что это такое.

Как только наступал эмоционально важный для партии момент, Артема заклинивало. Он вообще ничего не чувствовал. Над сценой, когда Принц поднимается и открывает свое лицо, мы бились уже вдвоем с концертмейстером. Овчаренко не мог попасть в музыку. Не выдержав, пианистка стала считать вслух, привставать, притопывая в такт. Артем с вызовом бросил: «Да не слышу я, как вы!» Его раздражала эта пустая, по его мнению, трата времени. Уже работая в Академии Вагановой, я как-то спросил одного ученика, зачем он пошел в балет. И услышал убийственный ответ: «Чтобы прыгать». Артем тоже думал, что балет про «прыгать».

Я не хотел, чтобы Максимова с Васильевым мне сказали: «Колька, что ты нам подсунул?», потому не давал поблажки ни Артему, ни себе самому. Кстати, столько лет прошло, недавно я специально посмотрел свежие записи «Щелкунчик» с Овчаренко. Он в этой сцене до сих пор ни разу в музыку так и не попал…

В итоге Артем станцевал утренний спектакль «Щелкунчика». Домой в тот день я не добрался. Поспав пару часов на диванчике в своей гримерной, вечером вышел на сцену в «Жизели».

Максимова была довольна моей работой с Овчаренко, Владимир Викторович тоже хвалил. Насколько я помню, все репетиции к юбилейным торжествам, посвященным дуэту Максимова-Васильев, а это сентябрь и октябрь 2008 года, вела именно Екатерина Сергеевна. Она пропадала в залах целые дни.

Закончился юбилей, начались «Короли танца», и поехали мы по городам и весям: Новосибирск, Екатеринбург, Челябинск, Уфа, Киев, Одесса.

Вернувшись в Москву, я принял участие в вечере в честь 80-летия А. В. Баталова, его проводил Благотворительный фонд А. Б. Усманова. Мы познакомились с Алексеем Владимировичем, когда вместе получали премию «Триумф». Его дочка Машенька ко мне очень тепло относилась и свою дипломную работу на сценарном факультете ВГИКа посвятила мне. Она вошла в написанную Машей книгу сказок. У меня она есть с ее дарственной надписью – «Князю балета Николаю Цискаридзе».

Когда в телефоне раздался такой знакомый с детства, невероятно красивого, теплого тембра голос Алексея Владимировича, я просто замер: «Коленька, вы бы не согласились поучаствовать в моем юбилее?» Я предложил «Послеполуденный отдых фавна». Идея Баталову очень понравилась. С Таней Чернобровкиной мы его и исполнили. Весь балет, как полагается, в декорациях, с оркестром.

19

Закрывался год, как обычно, 31 декабря «Щелкунчиком». Машу со мной танцевала Лена Андриенко. Я уже говорил, что она и одноклассник Илюша Кузнецов – мои единственные друзья детства в Москве.

Так вот об Андриенко. Придя в Большой театр в 1991 году, она года три репетировала с М. В. Кондратьевой. Однако прогресса от тех занятий не наблюдалось. Ленка перешла к Т. Н. Голиковой. Но и там, по понятным причинам, ловить оказалось нечего. Для совершенствования и роста предстояло что-то менять.

К тому времени я уже вовсю занимался в классе М. Т. Семёновой, стал Андриенко уговаривать: «Иди к Марине Тимофеевне, не пожалеешь». Ленка поначалу отказывалась: «Ты что! Я ее боюсь, и уроки у вас там такие сложные!» Но страх страхом, а профессионально развиваться надо. Сначала Андриенко появилась в нашем классе, а затем до последнего дня работы Семёновой в ГАБТе все свои партии с ней репетировала. Так Ленка стала «семёновкой».

Марина Тимофеевна ужас как не любила темный цвет. Потому на уроке мы могли позволить себе любую одежду, кроме черной. Если кто-то вдруг приходил в черном, она раздражалась: «Что, опять в трауре?»

Мы старались нарядно в классе выглядеть, что создавало совершенно особенную атмосферу на уроке. Андриенко в этом смысле могла служить образцом.

Театр. Утро: дверь открывалась, на пороге зала появлялась тоненькая, немыслимо аккуратная девушка в розовом купальничке, в розовых шортиках или розовой юбочке, в розовых шерстянках. Такая девочка-девочка.

Мало того что вся ее одежда была подобрана по цвету, Ленка всегда носила очень красивые ювелирные украшения, чаще всего гарнитуры: колечко, сережки маленькие, подвеска или изящный крестик на цепочке. Причесана она тоже всегда была безукоризненно, ни одна выбивающаяся прядь волос не должна была нарушать продуманный образ аккуратистки-отличницы.

Дополнением к такому виду служила красивая сумочка дорогого бренда и еще сумка большая по размеру, тоже розовая, предназначенная для балетных принадлежностей. Зайдя в зал, Ленка садилась на пол, доставала оттуда пуанты, ювелирно обшитые по линии «пятачка», с выглаженными и аккуратно завернутыми розовыми ленточками.

А дальше наступал мой любимый момент во всей этой церемонии: тоненькая Леночкина ручка с изящным браслетиком на запястье, с наманикюренными пальчиками ныряла в большую розовую сумку и вынимала оттуда… огромный, с потертой ручкой, видавший виды, большой молоток, впору для какого-нибудь матерого слесаря из ЖЭКа.

Тут Ленка кровожадно им замахивалась, поднимая его чуть ли не над своей головой, и с силой, невероятной для такого хрупкого создания, начинала что есть мочи лупить этой кувалдой по носкам пуантов, подгоняя жесткость туфель под свою ногу!

Каждый раз я ждал этого мини-спектакля, затаив дыхание от восторга. Мои ожидания Андриенко никогда не обманывала. Это действо выглядело парадоксальным и невероятно смешным. Прямо кадр из какого-то фильма Чарли Чаплина…

20

Но вернусь к «Щелкунчику». Перед спектаклем Андриенко зашла,