Непроницаемый, чуть раздраженный взгляд.

Мы не общаемся. Даже не здороваемся.

Но глядя ему в глаза, я словно смотрюсь в зеркало.

Нам подают блюда. Как и всегда было раньше - каждому своё.

У меня - авокадо, вяленые томаты, грудка и нарисованный бальзамическим соусом цветок с листочками из настоящей петрушки.

А у Филиппа - паста со сливочным соусом и лососем. Я чувствую запах. Сглатывая слюну, жадно смотрю на неё.

Отец, хмурясь, читает что-то с планшета.

- Филипп, сядь нормально, - тихо просит мама.

Он чуть шевелится, но позу не меняет.

Отодвигает пренебрежительно пасту.

- Не хочу это...

- А что ты хочешь? - сдержанно и не отрывая взгляд от экрана спрашивает отец.

Неожиданно его срывает, он лупит ладонями по столу. И орет с надрывом

- Верните мне телефон!! Я хочу свой ебанный телефон! Ясно вам?!

И эта эмоция взрывает меня.

Дернув за край скатерти, я запускаю волну и тарелки летят в его сторону. Чашка с пастой падает как юла на бок, и часть пасты шлепается ему на брюки.

В шоке он подскакивает.

В столовой звенящая тишина.

- Пошел отсюда в свою комнату! - шепчу ему яростно.

Пиная стул уходит. Встаю, дотягиваюсь через стол до его тарелки, забираю ее. Ем остатки пасты, глядя в глаза отцу.

Это очень вкусно!

Мама начинает тихо плакать. Отец на несколько секунд закрывает глаза. Вдох...

- Подайте Божене пасту.

Отрицательно качаю головой, доедая последний кусочек.

- Спасибо, не нужно. Я наелась.

Выхожу из столовой. Ложусь спиной на стену у входа.

- Это всё твоя вина! Твоя... - плача шипит на него мама. - Почему мы должны терпеть этого мальчишку?! Он не нравится Божене!

- Они будут общаться.

- О чем им общаться? Они из разных миров! Наша девочка и этот…

- Помолчи, - сурово.

- Ты еще передай ей ту записку! Давай пустим в ее круг все отбросы общества! Я читала про него твои бумаги. Он псих! “Параноидальный психоз”! Он убийца, чудовище! Хватит нашей девочке чудовищ.

- Я запрещаю тебе заходить в кабинет. Ужин закончен. Уберите все здесь...

Во всем произошедшем, нашем неприличном сходстве с Филиппом и их интонациях, мой радар неожиданно вдруг улавливает то, что Филипп мне не двоюродный. Что он здесь не добровольно. Что отца, он, возможно, и не знал раньше. И его здесь заперли как и меня, ради безопасности.

И записка. Записку мог передать только Гордей. Мой “псих”.

Я не обижаюсь на маму. Она сумасшедшая тоже. Уверена если поискать, и для неё найдется диагноз.

Ухожу на второй этаж в поисках комнаты Филиппа. За его дверью играет музыка. Тяжёлая и громкая.

Повернув ручку, открываю ее.

Подрываясь, что-то прячет под подушку и с пульта выключает звук.

Он в трусах и толстовке.

Дёргает бровями - типа, "чего надо?". Но уже не агрессивно, скорее растерянно.

Смотрю на его ноги. Специфическое, знакомое мне по балету строение. Правильные икры и хорошо развитые мышцы. Он мог бы тоже заниматься балетом.

Закрываю за собой дверь.

Прохожу, сажусь возле него на кровать. Он оседает рядом.

Сидим, молча смотрим в занавешенное окно.

- Извини, - ведёт он пятерней по волосам. - Сорвало башню...

- Ничего. Давай его сюда, - протягиваю раскрытую ладонь.

Вздохнув, вытаскивает из под подушки телефон. Шлёпает мне на ладонь.

- Я никуда не звонил. Только с девушкой своей переписывался. Можешь посмотреть. Это телефон моего друга. Я должен буду вернуть его через несколько дней. Я знаю, что это все ради твоей безопасности... - недовольно. - Я её не нарушал.

- И ради твоей, - скашиваю на него взгляд. - Тот человек, от которого нас защищают... Ты ему интересен не меньше, чем я. Ему плевать - мальчик, девочка... И поверь мне, тебе надо сделать все, чтобы к нему не попасть.

- Я-то ему зачем? Я вообще тут никто!

Тяну его за рукав. Подвожу нас к зеркалу. Мы оба примерно одинаково подстрижены, у нас одинаковая форма черепа и носа. Он повыше всего на пару сантиметров, мы практически одной комплекции. Но у него шире плечи. Единственное,что нас отличает - губы.

- Пиздец... - через зеркало смотрит мне в глаза, тяжело сглатывая.

- Я телефон у себя оставлю. Не говори никому.

Ухожу к себе.

Через некоторое время он сам приходит ко мне.

Тоже молча садится рядом.

Пялимся в стенку.

- Я посижу?

- Посиди...

Через некоторое время он оживает.

- Я видел на записи твои репетиции, выступления. Мать твоя включает иногда. Думал, ты какая-то кукла.

- Я и была кукла.

- А когда ты вернулась, думал ты теперь чокнутая...

- Всё правильно.

- Ты приходи. В приставку пошпилим.

- Приду...

Глава 39 - Внешность обманчива

Кабинет отца заперт. Он сам - в отъезде. В Москве. Я знаю, что на него заведено дело. И ведут его тоже Зольниковы. Они будут делать все, чтобы вывести его на минимальную меру наказания. Но оно будет серьезным и избежать его не удастся. Срок будет большой. За ним цепочка должностных преступлений. Они не доказаны, но когда Мансурова возьмут и все начнут давать показания...

Мое время делится на репетиции и врачей. Нужна срочная операция для восстановления голоса. Но если я пойду на нее, идея с ловушкой провалится.

И я настояла на том, чтобы отложить операцию, рискуя остаться навсегда без звука.

На