– Да. Надеюсь, не пожалел бы.

– Однако это все не охрана. Мое свечение означает, что я готова к совокуплению.

– А если я не готов?

– Тогда я, пока ты спишь, выберу кого-нибудь другого. Сам видишь: труда это не составит.

Отодвинув с дороги одну из занавесей, она повела меня дальше, в широкий коридор, улиткой завивавшийся влево. Здесь тоже в беспорядке были расставлены такие же скамьи, как снаружи, вперемежку с прочими предметами, для меня столь же загадочными, как и устройства в замке Бальдандерса, только того же ужаса отнюдь не внушавшие – наоборот, поражавшие красотой.

Афета опустилась на один из диванов.

– Разве этот коридор, госпожа, не приведет нас в твои покои?

– Это и есть мои покои. Просто выстроенные спиралью: форму спирали мы предпочитаем всем остальным. Там, дальше, ты сможешь вымыться и уединиться на время.

– Благодарю, госпожа. Не найдется ли у тебя свечи?

Афета покачала головой, но пообещала, что в полной темноте я не останусь.

Оставив ее, я двинулся вдоль вьющегося улиткой коридора. Ее свет последовал за мной, тускнея, угасая на каждом шагу, но отражаясь от изгиба стены. В конце пути, оказавшегося вовсе не долгим, сверху повеяло сквозняком, подсказывавшим, что с крыши сюда ведет, как выражалась Гунни, «вентшахта». Когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядел ее проем – кружок мрака не столь темного, как все вокруг, и, остановившись под ним, поднял взгляд к небу Йесода, усеянному блестками звезд.

Поразмыслив о нем, пока облегчался и мылся, я вернулся к Афете, лежавшей на одном из диванов, сияя сквозь тонкую простыню всей красотой обнаженного тела, поцеловал ее и спросил:

– А другие миры здесь есть, госпожа?

– Есть, и немало, – проворковала она в ответ.

Распущенные ее темные волосы парили над изголовьем, отчего она и сама казалась жутковатой звездой, окутанной невесомыми прядями ночи.

– Здесь, в пределах Йесода? С Урд постоянно видны мириады солнц, днем тусклых, а ночью ярких. Ваш небосвод днем чист и пуст, но по ночам сверкает куда ярче нашего.

– Когда нам потребуется, иерограмматы сотворят новые миры, столь же прекрасные, а может, и еще прекраснее этого, и солнца для них сотворят, если прежних окажется мало. Посему для нас все эти солнца уже существуют: ведь время здесь течет, как мы попросим, а их свет приятен для глаз.

– А вот моих просьб время не слушает, – вздохнул я, присев на ее диван и вытянув перед собой отчаянно ноющую ногу.

– Пока что не слушает, – подтвердила Афета. – Ты хром, Автарх…

– Уверен, ты заметила это отнюдь не сейчас, – слегка удивился я.

– Да, но сейчас ищу способ объяснить, что когда-нибудь и для тебя время потечет так же, как для нас. Сейчас ты хром, но если приведешь к Урд Новое Солнце, то не останешься хром навсегда.

– Вы, иерархи, по сути – маги. Куда могущественнее тех, с которыми мне однажды довелось повстречаться, но все же маги. Толкуете о таких и сяких чудесах, но, хотя ваши проклятия и способны испепелить, по-моему, ваши обещания – фальшивое золото, рассыпающееся пылью в руке.

– Нет, тут ты на наш счет заблуждаешься, – возразила она. – Хоть мы и знаем гораздо больше, чем вы, наше золото – золото подлинное, и добывается не легче, чем подлинное. Нередко – ценой наших жизней.

– Если так, ты заплутала в собственном же лабиринте, что и неудивительно. Некогда я уже обладал властью исцелять подобные недуги – пусть не всегда, но порой получалось.

И я рассказал ей о хворой девчонке из убогого хакаля на самой окраине Тракса, и об улане на зеленой дороге, и о Трискеле, и, наконец, о том, как обнаружил у собственного порога зарезанного стюарда.

– Если я постараюсь распутать эту загадку, не решишь ли ты, будто мне ведомы все тайны вашего мира Брия до единой? Не забудешь ли, что я знаю о них не больше твоего, хоть и изучала Брия самым пристальным образом? Тайнам его нет ни конца ни края.

– Не забуду, – пообещал я. – Однако на корабле мне казалось, что по пути сюда мы достигли края Брия и пересекли его.

– Так и есть, но ведь, войдя в дом одной дверью и выйдя наружу другой, не познаешь всех его тайн.

Я согласно кивнул, любуясь ее наготой, мерцающей под тонкой тканью в такт биению сердца, и, правду сказать, опасаясь ее притягательности.

– Вспомни наше море. Заметил ли ты в нем волны? Что ты ответишь тому, кто станет утверждать, будто никаких волн ты не видел, а видел одну только воду?

– Спорить с глупцами я отучился давным-давно. Улыбнусь и отойду прочь.

– То, что ты зовешь временем, состоит из таких же волн, только волны, которыми ты любовался, воплощены в воде, а волны времени – в материи. Волны одна за другой катятся к берегу, но если швырнуть в них камешек, новые волны – пусть в сотню, в тысячу раз слабей старых – устремятся навстречу им, в море, и старые волны почувствуют их.

– Понимаю.

– Так же и будущие события отражаются в прошлом. Ребенок, которому предстоит стать мудрецом, уже мудр, а многие из тех, кого ждет гибель, носят печать судьбы на лице, и всякий, способный хоть самую малость заглянуть в будущее, увидев ее, поспешит отвести взгляд.

– Разве не всех нас в итоге ждет гибель?

– Всех или нет, речь не о том. Возможно, ты обретешь власть над Новым Солнцем. Сумеешь – черпай его силы, сколько заблагорассудится, хотя сил этих не существует, пока ты – а с тобою и Урд – не восторжествуете здесь, перед лицом испытания. Подобно тому, как в мальчишке отражается прообраз мужчины, Коридоры Времени донесли до тебя толику этого дара. Откуда ты черпал силы на Урд, я точно не знаю. Отчасти, вне всяких сомнений, из себя самого. Но, разумеется, вся эта сила или хотя бы большая ее часть исходила не из тебя, не то ты погиб бы в первый же раз. Возможно, ее источником служил твой мир либо его старое солнце. Ну, а на борту корабля поблизости не оказалось ни мира, ни солнца, а посему ты зачерпнул, сколько смог, из самого корабля и едва не погубил его… однако даже этого оказалось мало.

– А Коготь Миротворца? В нем силы не было вовсе?

Афета протянула ко мне мерцающую ладонь.

– Позволь взглянуть.

– Коготь давным-давно уничтожен в бою с асцианами, – пояснил я.

Афета, не отвечая ни слова, продолжала смотреть на меня, и миг спустя я понял, что взгляд ее