— Есть, — серьезно кивнул Жаров, и мы, не теряя времени, запрыгали по камням вниз.

Враг ведь тоже поспешит к месту падения, и чем больше мы его опередим, тем лучше.

— А ведь я было подумал, что врут про вас все, — выдал Жаров на бегу.

— Что врут?

— Что вы храбрец, каких свет не видывал. А тут… Первым делом отступили, потом сидеть приказали, но… Как пришло время, сразу взяли и ударили. Прям как надо!

— Если бы можно было обойтись без ударов, я бы предпочел посидеть тихо, — признался я. — Славу мы и так добудем, а сражаться лучше не просто так, а на своих условиях. Чтобы победить.

— Сражаться не чтобы сражаться? — Жаров неожиданно глубоко задумался над моими словами. — А я ведь убить вас хотел.

— Что? — я чуть не сбился с шага.

— Тогда, еще в Севастополе. Когда получил записку, чтобы привести вас в одно место… Сразу же понял, что неспроста это, но согласился. Подумал, что раз братство решило, то ему виднее. Важно же следовать правилам. Быть как все, и тогда откроется дорога на самый верх. А будешь упрямиться, что ж, пойдешь обычным путем и взлетишь только если совершишь что-то великое. Но все же в глубине души знают, что есть те, кто лучше нас, с кем не справиться в честном бою за чины и награды, и выбирают легкий путь.

И вот так между делом поручик поведал мне про еще один слой столичной жизни. Про салоны, тайные и явные, которые могли обращаться к своим гостям с незначительными просьбами, а эти гости прекрасно знали, кто стоит на вершине пищевой цепочки и для кого они на самом деле стараются.

— И почему вы решили мне об этом рассказать?

— А вы правильно сказали. Некоторые сражаются, чтобы сражаться. Вот и я в столице жил как зверь, чтобы жить. А теперь… Понял, что все это можно делать не просто так. Не потому, что так принято, не для того чтобы кто-то потом оказал тебе покровительство. А чтобы помочь России, чтобы победить!

Если честно, я не это имел в виду, но, кажется, поручик просто услышал то, что искал, то, чего так давно ждал. И кто я такой, чтобы у него это забирать.

— Я рад, что теперь мы будем бороться вместе, — сказал я, а потом резко замер.

Сменивший направление ветер донес резкий запах гари, а значит, упавший «Призрачный огонь» рухнул даже ближе, чем мы думали. Жаров знаком показал, что пойдет первым, и, не дожидаясь возражений, скользнул вперед. Не знаю, кто с ним занимался, но двигался поручик бесшумно. Казалось, стоило отвернуться в сторону, и он растворялся среди деревьев.

Я принял это и держался в отдалении. Если моя помощь понадобится, поручик предупредит. А нет — пусть уж лучше внезапность точно будет на нашей стороне… Жаров поднял руку — я замер. Опустил — значит, все-таки никого не заметил. Тут бы проверить получше, выждать, но времени нет. Я решительно двинулся вперед, теперь уже сам жестом показав, чтобы поручик держался позади и прикрывал.

А с техникой я и сам разберусь!

Я подошел к обломкам «Призрачного огня». Деревянный каркас крыльев — как раньше, а вот уголки и усилители в слабых местах — это новое. Как и мы, враги постоянно работали над улучшением модели планера. Я отодвинул в сторону сломанное крыло, за ним было видно стальную трапецию, на которой все и собирали. На ней крепились крылья, ракеты-ускорители, а еще тут же лежал пилот… Ему не повезло: и так шансов выжить было мало, так еще и при ударе о земле стальные балки фактически перерубили его напополам.

— Двести метров, кто-то идет, — Жаров заметил движение, нужно было торопиться.

Я присел рядом с пилотом. У него на голове был пробковый шлем, обтянутый тканью — классика английских колониальных войск с 1840-х. Он немного расширялся ближе к голове, скрывая личность пилота. Пришлось снимать, и вот лицо. Смуглое, безусое, волосы жесткие, черные — передо мной точно был турок. Стало немного легче: почему-то я не сомневался, что с подданными султана мы справимся. Тем более, надо только ночь продержаться, утром уже наши подойдут.

Все было ясно, тем не менее, я задержался. Пробежался руками по нагрудным карманам — никаких документов, но неожиданно нашел книжку. Сначала думал, Коран, но нет. Какие-то изречения Намыка Кемаля и Хусейна Авни-паши. Пилот сам их записывал, на слух или с чьих-то слов… Про родину — vatan, и про свободу — hürriyet. Интересно, кто эти двое?

Про первого я точно ничего не слышал, а вот второй… Кажется, лет через двадцать Хусейн Авни-паша станет великим визирем, сторонником реформ, а через два года султана при нем и снесут. А еще через два года война с Россией: как будто только чтобы бросить нам вызов все и было.

— Господин капитан! — Жаров поторопил меня.

— Иду! — я закинул книжку за отворот мундира, пробежался по поясу, проверяя оружие у турка. Пистолет и… сбоку от места пилота была закреплена винтовка со штыком, туго скрученная палатка и бурдюк с водой.

Не совсем то, что нужно — я-то рассчитывал на оружие посерьезнее.

— Уходим, — я вернулся к Жарову, но тот стоял без движения.

— Слышите? — он-то сам точно слышал больше, чем просто шорох вечернего леса. — Сверху тоже кто-то заходит.

— Много?

— Не скажу, но точно больше пары ног.

Я задумался. Убегать просто так в темноту — так отход по камням перекрыли, а по голой земле — выследят и догонят.

— Значит, боя не избежать, — я продолжал думать. — Тогда попробуем начать его на своих условиях. Ракеты запускать доводилось?

— Только одну штуку в рамках общей подготовки.

Это плохо. Не хотелось отдавать самую опасную задачу поручику, но выбора нет. Я объяснил ему свой план.

* * *

Турки двигались неспешно, словно зная, что мы здесь, и только через пять минут вышли к месту падения «Призрачного огня».

— Убился. И зачем только на ночь глядя тащились? Можно было и утром посмотреть, — раздался голос одного из рядовых солдат в красных фесках. Если нужно читать, то узнать пару слов на турецком — мой максимум, а вот на слух я уже вполне наловчился понимать местную речь.