Турки прошли через нашпигованный ловушками лес с потерями. Казалось, их осталось меньше половины, но нужно было понимать — часть солдат просто ушла с ранеными и рано или поздно вернется. А пока… Надо было сделать первый самый жирный по улову залп. Каждый знал свою цель, у каждого рядом лежало запасное ружье и еще по одному рядом с Жаровым и мной, как с лучшими стрелками.

— Юлия… — рядом со мной вжималась в грязь и девушка.

Очень хотелось отправить ее назад, закрыть в пещере, а то и оглушить, чтобы не дергалась! Были у меня надежды, что даже в случае провала ее просто возьмут плен, а потом отпустят, но… Когда я лишь заикнулся об этом, Юлия посмотрела мне в глаза и рассказала с деталями, что ждет девушку любого положения в османском плену. В тот раз она была пленницей султана, и турки рядом держали себя в руках, но сейчас… Она сказала, что лучше смерть, чем бесчестье, и раз так, то чего прятаться. Тем более стрелять она умеет, и, черт побери, это была правда.

— Да? — Юлия повернулась ко мне.

— Выживи, пожалуйста, — попросил я ее, а потом вернулся к винтовке.

Первый выстрел мой, как сигнал… Грохот от удара курка по капсюлю, взрыв пороха, бросающий пулю вперед — все это было словно в замедленной съемке. Я увидел, как рухнул первый турок, и тут же схватил вторую винтовку. Еще выстрел! Точно в цель. Жалко, что все враги поголовно вымокли, и не понять, кто из них командир. Третий выстрел. После этого нужно было перезаряжаться, а враг, как назло, именно сейчас попер вперед.

— Ваше благородие, мы встретим! — Заботов ткнул в плечо Акчурина.

— Лежать! — я только рявкнул на них. — Лежать, перезаряжаться и стрелять, пока морду чужеземную на расстоянии вытянутой руки не увидите!

Кажется, успокоились. Я тут же закинул по пуле в каждую винтовку — две легли хорошо, а третья застряла, перекосилась, но не было времени поправлять. Закинуть капсюли, развернуться — снова огонь! Нас было слишком мало, чтобы сдержать увидевших цель турок, но на узком переходе между дорогой и пещерой их ждал последний сюрприз. Мы распотрошили запасные ракеты «Призрачного огня» и часть пороха пустили на простейшие мины. Закопали вот только-только, чтобы не успели промокнуть. Еще и сверху брезентом прикрыли, чтобы вода точно не успела добраться до пороха. Должны сработать!

Но я все равно до последнего опасался, что что-то пойдет не так. Дело ведь не только в воде, в самой конструкции было немало слабых мест. Запал из гремучей ртути, который должен был треснуть от веса наступившего. Корпус из глины, словно сейчас средние века, но… А что еще нам было использовать? Вот делали бы англичане оснастку своих планеров из алюминия, как мы, были бы варианты. А так… К счастью, старые решения не подвели. Одна из мин грохнула. Конечно, не так, как могла бы — но турок в стороны раскидала, и их порыв добраться до нас здесь и сейчас резко сошел на нет.

Подхватив раненых, красные фески откатились назад, уходя из зоны обстрела. Мы тоже отступили, прекрасно понимая, что будет дальше. Как это работает уже лет сто: не справилась пехота, приходит артиллерия. И пушки у турок были!

До захода солнца нас обстреляли пару раз, просто чтобы не расслаблялись. А на рассвете на границе леса показалась впряженная в два десятка солдат пушка. Что характерно, турки где-то раздобыли настоящий русский единорог. И это была не очень хорошая новость. Чем стреляют из обычной корабельной пушки? Ядрами. И врагу, учитывая изрезанный ландшафт, пришлось бы постараться, чтобы выйти на прямую наводку. А вот единорог, хоть его приняли на вооружение еще в 18 веке, прекрасно работал и с ядрами, и с бомбами, и с картечью. Недаром, несмотря на весь прогресс века 19-го, такие орудия еще несколько десятков лет будет помогать нашей армии.

— Полупудовый, — опознал единорога Жаров. — Сам весит всего 30 пудов, а стреляет, как его старый собрат, на все 112.

30 пудов — это 490 килограммов. Не так уж и много, если по прямой, но вполне заметно в гору, а уж если вспомнить про ловушки, которые никуда не делись — не удивительно, что турки с ним возились до самого утра.

— Ядра какие? — уточнил я.

— 17 с половиной фунтов, 8 килограммов, — на этот раз поручик вспомнил, что я предпочитаю новую систему мер. — Кстати, пушка совсем старая. Видите, на стволе еще единороги Шувалова набиты?

Я кивнул. Про это я слышал. Название пушка получила в честь фамильного герба графа Петра Ивановича Шувалова, который и принял ее на вооружение. Во время реформы 1805 года Алексей Андреевич Аракчеев от украшений велел отказаться — нечего тратить на них время и деньги — но название осталось. А заодно и возможность оценивать век пушки.

Увы, возраст никак не сказался на работоспособности. Пушка бахнула так, что я на мгновение оглох, а выбитые из скал мелкие камни посекли всю площадь перед пещерой. Потом был еще выстрел, и еще. Мы после каждого выглядывали, проверяя, не решил ли враг пойти на штурм, но турки пока выжидали. Только часа через четыре рота красных фесок попробовала закрепиться поближе, но мы опять встретили ее огнем. 13 ружей — это мало, но не на открытом пространстве и когда хочется жить.

Враг откатился, и снова посыпались ядра. Заодно единорог прошелся и по тропе до пещеры, обезвредив оставшиеся там мины. А под вечер еще одна толпа турок дотащила новую пушку. Не знаю, как они справились почти с двумя тоннами корабельной 24-фунтовки, но справились! После этого паузы между выстрелами стали гораздо меньше, и враг снова пошел вперед, готовя укрепления всего в пятидесяти метрах от нас.

— Я достану! — Заботов не выдержал и без приказа полез наружу после очередного выстрела.

— Стой! — я только и успел заорать, но то ли у него уши заложило от насморка, то ли ему просто надоело сидеть часами в ожидании смерти.

Заботов все равно высунулся, и именно в этот момент нас накрыл еще один залп. Турки как раз решили пройтись картечью. Сноп мелких стальных шариков накрыл наши позиции, и сразу несколько из них досталось Заботову. Диаметр картечины — почти 10 миллиметров, пороха в единорог можно закинуть даже больше, чем