Получив фотокарточку, майор сразу узнал знакомое лицо. Утерянный след нашелся.

А ведь как Павлова искали! Одни говорили, что после боя за «Молочный дом» его видели в медсанбате. Другие утверждали, что он вообще не дополз до берега и умер от ран. «Дом Павлова» стал символом непоколебимой солдатской стойкости, домом солдатской славы. Воины законно гордились своим однополчанином и не могли быть равнодушными к тому, что судьба его оставалась неизвестной.

Искали героя не только однополчане. С первых же дней после освобождения города сержанта Якова Федотовича Павлова усиленно стали разыскивать жители Сталинграда. С берегов Волги полетели письма в разные воинские части.

Запросы из Сталинграда приходили и в сорок второй полк. Но что здесь могли сказать? Сами, мол, ищем? И лишь теперь Появилась возможность ответить Сталинградскому горсовету: жив Яков Павлов! И вот номер его полевой почты — 22109-Е!

Как раз в эти дни, когда в сорок втором полку было получено письмо лейтенанта Журавлева, в полк прибыл Родимцев, в ту пору уже генерал-лейтенант, командир корпуса. Ему рассказали о том, что Павлов нашелся, что он служит все в той же 8-й гвардейской армии — так теперь стала называться легендарная 62-я.

Генерал очень заинтересовался сообщением.

— Да вы вытребуйте его к себе, — посоветовал комкор. — Где еще ему служить, как не в своем родном полку. — И немного подумав, добавил: — А его хоть наградили? Проверьте, всякое бывает…

Оказалось, что Павлов так и не награжден. В горячке сталинградских дней как-то не позаботились об этом, а потом и вовсе забыли.

— Вот видите, — укорил комкор, когда ему об этом доложили. — А ведь человек заслужил! — И тут же распорядился: — Подготовьте наградной лист на Героя. Я сам представлю.

В тот же день все было оформлено и документы на присвоение Павлову звания Героя Советского Союза пошли по назначению.

Всего этого Павлов, разумеется, не знал. Он продолжал воевать в своем иптапе. Правда, в декабре 1944 года произошел странный случай, но Павлов не придал ему значения.

Вызвал его как-то командир полка:

— Ты, Павлов, где хочешь служить — в артиллерии или пехоте?

— Мне непонятен ваш вопрос, товарищ полковник, — искренне удивился Павлов.

— А все-таки?

— Что касается меня, то я предпочитаю артиллерию… Но если у командования имеются другие соображения, то как прикажут.

— Значит, разговор окончен, — с облегчением заключил полковник.

А случилось вот что. Командир полка получил запрос — не откомандирует ли он старшего сержанта Павлова по месту его прежней службы, в сорок второй стрелковый полк? Причина в письме указана не была. А поскольку хорошего воина отпускать никому не хочется, то командир полка как патриот артиллерии рассудил: человек в пехоту не стремится, зачем неволить?

Так Павлов и остался в своем новом полку. Вскоре его повысили в должности, он стал командиром отделения разведки.

Жестокие бои продолжались. Советская Армия приближалась уже к фашистскому логову. В боях Павлов продолжал совершать новые подвиги. За смелую разведку в районе города Торунь он был награжден орденом Красной Звезды. И не знал он тогда, что совсем рядом воюет его давний друг Василий Глущенко, артиллерист соседнего полка. О том, что Павлову и Глущенко довелось еще раз участвовать в одном и том же бою, но уже не в Сталинграде, а в Польше, друзья узнали лишь много лет спустя.

Второй орден Красной Звезды Павлов — уже старшина батареи — получил за подвиг, совершенный им в бою у польского города Гдыни.

Пока Павлов ратным трудом «зарабатывал» новые награды, в тылу своим чередом шли события, связанные с его розысками.

Приближалась вторая годовщина освобождения города. Сталинградцы готовились торжественно отметить славную дату. К этому времени они уже получили от майора Лезмана радостную весть — Павлов нашелся! — и сразу же послали герою обороны приглашение приехать.

Верный данному себе слову — не распространяться о своих сталинградских делах, Павлов промолчал о приглашении, а сталинградцам послал теплое письмо. Он горячо поблагодарил за радушие, но объяснил, что приехать на торжество никак не может. На фронте сейчас жаркая боевая страда, Советская Армия наносит последние удары по врагу. Ездить по гостям не время… Вот придет победа, тогда — с большим удовольствием!

Об этой переписке напечатали в газетах, и все узнали, что Павлов нашелся.

И тогда хлынул поток писем.

Одним из первых пришло письмо из Саратова:

«Здравствуй, Яша!

Прими горячий привет от сталинградки Зины — помнишь дом на площади 9 Января, который зовется твоим именем?

Помнишь меня, худую, замученную, с моими малышами Леной и Левой? Ведь мы провели в этом доме сорок дней и сорок ночей. И ты знаешь и помнишь, как мы переживали те тяжелые дни 1942 года в Сталинграде. Я случайно узнала из газеты «Коммунист» о том, что тебя приглашают в Сталинград, и была очень рада.

В Саратове я встретила одного бойца вашей части, фамилия его Маркаров, он мне рассказал все подробности вашего пребывания в этом доме. Он мне рассказал, что из тех, кто проявил столько душевной заботы о моей семье, только ты один остался в живых. И тебя видели раненым в Ленинском. А Наумов и лейтенант Чернушенко погибли.

Навсегда у меня осталось воспоминание о самых дорогих людях, которые спасли нашу жизнь. Это вы, бойцы 62-й армии.

Как я вам благодарна за все!

Мы, выехав из того ужаса, долго не верили своим глазам, не верили, что все уже кончилось. Мы очень много пережили еще за время эвакуации и в Саратов добрались только 1 декабря… Здесь мы обосновались, и я начала строить новую жизнь. За эти два года дети мои подросли, дедушка тоже с нами, а бабушку мы похоронили. Она так и не смогла оправиться от тех переживаний. Муж мой после ранения находится сейчас в тылу. Он нас с трудом разыскал.

Мои дети часто вспоминают «подвал» — так они называют те дни, когда мы сидели в этом доме. Они помнят, как мы уходили по тем канавам, помнят, как вы угощали их шоколадом и водой. А вода — ты сам знаешь,