– Поэтому взываю к Вашей милости и прошу Вас выслать отряд доблестных воинов, дабы покончить с его бандой раз и навсегда. Они стали слишком опасны. Ваш покорный слуга, кази Шарифбек.

– Слу-га Ша-риф-бек… Все, мой господин! – отнял перо от бумаги писарь.

– Какой еще слуга? – взъярился Шарифбек. – Что ты плетешь, негодный?

– По… покорный, – пролепетал тот, сверившись с бумагой. – Вы же сами изволили сказать.

– Ах, ну да. Молодец! Дай-ка я перечту, – требовательно пощелкал кази пальцами, а ходжа отстранился от окна и попятился за угол, таща за собой ошарашенного Саида.

– Ну вот! Теперь тебе бояться больше нечего. Если ты, разумеется, всерьез решил стать порядочным человеком.

– О ходжа, я уже начинаю бояться вас! – у Саида заметно тряслись коленки и губы.

– А вот этого как раз делать вовсе не стоит, – ответил ходжа, выбираясь из кустов на ровную дорогу, проходящую рядом с домом кази. – По крайней мере, до тех пор, пока ты живешь честно.

– А что же мне теперь еще остается? – повесил плечи Саид, плетясь следом за ходжой.

– Э-э, Саид, я вижу, тебя потянуло на старое.

– Вовсе нет! Только что я умею?

– Ты умеешь неплохо строить дома. И еще рушить их, – подмигнул ему Насреддин. – Так что работа для тебя всегда найдется.

Саид что-то проворчал себе под нос. Ходжа не расслышал сказанного, но не стал переспрашивать. Он прекрасно понимал, как парню сейчас тяжело. Ведь нелегко в одночасье сделаться порядочным человеком, отринув все плохое, включая прошлые привычки. Но то, как кончил Юсуф, обязательно должно было внушить Саиду страх как за его прошлую, так и за будущую жизнь тоже, в чем ходжа нисколько не сомневался.

Под широкой сенью грецкого ореха, что рос напротив дома кази, их с нетерпением поджидал Икрам. Когда ходжа приблизился к дереву, дехканин выбежал ему навстречу.

– Что там?

– Разве ты не видел все своими глазами?

– Видел, ходжа! Это… это кошмарное зрелище.

– Собаке собачья смерть. Зато нам самим не пришлось марать о паршивого негодяя руки.

– Тут ты прав, – вынужден был согласиться Икрам, когда они вместе скрылись в тени орешника. – Но что мы будем делать теперь?

– Ждать, – сказал Насреддин, опустился на траву и прислонился спиной к теплому шершавому стволу.

– Чего? Ведь все уже свершилось.

– Не все. Нужно еще поблагодарить кази за оказанную нам услугу.

– О ходжа! – взмолился Икрам. – Кончай уже шутить с огнем.

– Глупости, мой друг. К тому же нам нужно забрать твой мешок.

– Знаешь, я готов подарить этот мешок кази, даже все мешки, что у меня есть, только бы не видеть его вовсе!

– Разве ты так богат, что разбрасываешься хорошими мешками? – с серьезным лицом спросил ходжа, выгнув дугой левую бровь.

– Знаешь, я до сих пор не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь всерьез.

– А разве я когда-нибудь шутил о столь серьезных вещах?

– О Насреддин, – застонал Икрам, пряча лицо в ладонях. – Тогда давай поскорее поблагодарим судью, заберем мой мешок и уберемся отсюда.

– Еще не время.

– А когда же оно наступит?

– Как только от дома судьи поскачет всадник с важной бумагой.

– Опять бумага? И куда, интересно, он поскачет? И вообще, почему ты уверен, что это произойдет?

– Ты задаешь слишком много вопросов, Икрам. Жди, как ждем мы с Саидом.

Икрам только вздохнул и прислонился к дереву плечом.

Время тянулось медленно. Солнце, поднявшееся уже довольно высоко, раскалило землю, и горячий воздух маревом клубился над ней. Икрам изнывал от жары и неясности. Ходжа терпеливо ждал. Саида, казалось, вовсе ничто не беспокоило. Он отрешенно глядел в небо сквозь листву орешника, щурясь на солнце.

И вот из-за дома судьи показался человек, ведущий в поводу коня. Рядом с ним шел слуга кази, протягивая ему какой-то свиток и что-то объясняя. Человек принял свиток, сунул его за пазуху, кивнул и вскочил на коня.

– Спеши же! – крикнул ему вслед слуга, провожая взглядом наездника. Затем он опустил руку, которую держал козырьком у глаз и побрел к дому.

– А вот теперь пора! – сказал ходжа, поднимаясь с земли. – Идемте, друзья.

Он первым направился к дому кази, Саид с Икрамом поспешили за ним. Взойдя по лестнице, Насреддин остановился у распахнутых настежь дверей и поклонился.

– Мир вашему дому, почтенный кази.

– А, это ты, старый плут? – поморщился Шарифбек, отставляя в сторонку пиалу с чаем. – Что у тебя опять стряслось?

– Мы пришли забрать свой мешок, – сказал ходжа, вступая в дом.

– Э, какой еще мешок?

– Тот, что мы принесли тебе ночью, но не решились тебя побеспокоить и оставили до утра.

– А… – Шарифбек поднял указательный палец и так и застыл с распахнутым ртом.

– Не беспокойся, о мудрый и справедливый кази, – поклонился ходжа. – Мы уже видели твой скорый и праведный суд. Презренный негодяй, которого ты изволил казнить, проник ночью в дом Икрама и пытался совершить убийство. Мы изловили его, посадили в мешок и решили отнести убийцу на твой суд, но ты, видно, и сам во всем разобрался и без нас. Так что нам нужен только мешок. Отдай его нам, и мы тут же уйдем с миром.

В горле кази что-то заклокотало, и из все еще распахнутого рта кази вырвался то ли стон, то ли хриплое восклицание, не оформившееся в слова по причине потери Шарифбеком возможности внятно изъясняться.

– Что-нибудь не так? – участливо спросил ходжа, чуть склонив голову вбок и скосив глаза на кази. – Ага, вот он! – Насреддин сделал вид, будто только что заметил все еще валявшийся у самых дверей мешок, подхватил его, скомкал в руках и передал назад, Икраму. – Еще раз благодарю, о справедливейший кази, – и, кланяясь, ходжа попятился вон. – Всего вам доброго.

Выйдя на лестницу, Насреддин затворил за собой двери и заспешил прочь. За ним следом припустили Икрам с Саидом, хохоча на всю улицу.

Когда кази смог немного прийти в себя, он первым делом захлопнул рот, а вторым запустил почти невесомой пиалой китайского фарфора в стену и закричал, топая ногами:

– Остановить! Догнать! Вернуть!

– Насреддина? – подвернулся кази под руку услужливый слуга, расточая медовые улыбки.

– Какого к шайтану Насреддина?! – Кази в ярости отпихнул слугу ногой. – Посыльного, посыльного верни!

– Но это невозможно, о мой господин, – воскликнул слуга, поднимаясь с пола и массирую ноющее плечо. – Он уже, наверное, на перевале, а может, и дальше.

– О Аллах! Будь проклят Насреддин! – потряс кулаками над головой судья. – Какой кошмар. Что же будет? Что будет?.. Мустафа… мой доход… Впрочем, – кази, остывая, опустил руки и призадумался, – тут уже действительно ничего не поделаешь, оставим все