— Наверное, этот Петрысик не слишком счастлив от того, что сломал тебе жизнь, — задумчиво сказала Людмила.

— Наверное. В общем, он мне подсказал отсудить свои родительские права и даже адвоката порекомендовал. Имя такое знакомое, не вспомню, где слышал… Аркадий Богатов.

— Аркадий? — Людмила уставилась на Игоря во все глаза. — Он рекомендовал тебе Аркадия?

— Чёрт, точно, ты же Богатова! — Игорь вспомнил, где слышал фамилию. — Значит, придётся другого адвоката искать.

— Он попросил у меня две недели, — сказала Людмила, чувствуя, как портится настроение. — Сказал, что попробует восстановить наши отношения.

— А ты?

— А я дала ему эти две недели.

— Зачем, Люда, зачем?

— Не знаю… Он так расстроился. И так старается, завтрак сегодня приготовил… И Соньке позвонил, пообещал, что мы вместе скоро к ней приедем…

— Люд, тебе, конечно, решать, — голос Игоря звучал глухо и отстранённо, — но, по-моему, ты рубишь хвост по кусочку. Кому нужны эти две недели агонии?

— Аркадию…

— А тебе?

Она задумалась, вспоминая утреннюю досаду на мужа, заставившего её разговаривать с дочерью, удивление с оттенком жалости, когда он приготовил им завтрак, дневное ожидание звонка от Игоря и отчаяние от мысли, что она всё себе придумала. Вспомнила своё вечернее отупение и превращение в мёртвый автомат с программой супружеского долга.

— Мне не надо, я всё уже решила…

— Тогда скажи ему, не мучай напрасной надеждой.

Она подумала немного, потом кивнула решительно, вылезла из-под одеяла и пошла звонить мужу.

— Аркадий? Это я.

— А, Люда! Слушай, тут тебе повестка пришла! — перебил её муж, словно знал, что она хочет ему сказать, и не желал этого слышать.

— Повестка? Какая повестка? — от неожиданности Людмила растеряла всю свою решимость.

— Письмом принесли, заказным. Тебя завтра утром к следователю вызывают. Ты чего опять натворила? Моя помощь нужна?

— Это из-за Льва Борисыча… Я сейчас приеду.

Она стала поспешно одеваться, и только натянув платье и перестав чувствовать себя беззащитной, ответила на немой вопрос Игоря.

— Меня завтра вызывают к следователю. Мне страшно. Аркадий обещает помочь.

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Хочу. Но, наверное, лучше всё доверить Аркадию? Всё-таки, он профессионал!

— Ладно, — согласился, подумав, Игорь. Лично ему хотелось самому бежать и защищать её всеми силами. Но тут, он отдавал себе отчёт, просто силы недостаточно. И, как ни крути, у мужа Людмилы достаточно опыта, чтобы помочь ей в этой дурацкой ситуации.

Он выбрался из постели, разыскал свою записную книжку и переписал что-то на листок.

— Вот, это твоё алиби, координаты бабуси, которая запомнила точное время, когда ты была на Поклонной горе, — протянул он женщине вырванную из блокнота страницу. И стал одеваться, чтобы проводить Людмилу до такси.

Повестка велела ей явиться в десять утра к следователю Сорокину по делу нападения на гражданина Розенберга. В случае неявки обещалось применить меры в соответствии с законодательством. На обороте рукой, надо полагать, того же Сорокина, была приписка с просьбой одеться так же, как в день происшествия.

— Ну, что произошло? — спросил Аркадий, дождавшись, пока она со всех сторон изучит треклятую бумажку. Они оба сидели на кухне за обеденным столом.

— Я тебе уже рассказывала… — Людмила отодвинула от себя повестку. — Кто-то напал на нашего сценариста Льва Борисовича, стукнул его по голове. Он с чего-то решил, что это я на него напала. Я же его только нашла в открытой квартире и вызвала милицию. А милиция сказала, что им уже был звонок, что в квартире Льва Борисыча — труп.

— Ерунда какая-то, — нахмурился Аркадий. — Зачем вашему сценаристу наговаривать на тебя?

— Наговаривать? — вскинулась Людмила. — Ты думаешь, он придумал, что это я была?

— А по-другому никак, либо ты, либо не ты. Зачем-то ему понадобилось на тебя всё сваливать.

— Нет, Аркаш, Лев Борисыч не такой… Скорее всего, его кто-то другой стукнул, а у него в голове всё перемешалось. Вот он и думает на меня…

— Так. Кто знал время, когда вы с ним должны были встретиться?

— Да мы с ним на конкретное время не договаривались. Я позвонила, сказала, что после трёх…

— Звонила по мобильному?

— Нет, с работы.

— Значит, чужие услышать не могли… Нет, не нравится мне твой сценарист, точно, это он всё подстроил!

— Аркадий, да зачем ему!

— А это уже второй вопрос. Первый — как доказать, что ты не причём. Что ты можешь противопоставить его обвинениям.

— У меня алиби есть, — неуверенно сказала Людмила.

— Так что же ты молчишь! Что за алиби?

— В милиции время зафиксировали, когда звонок был про труп. Я в это время по Поклонной горе гуляла и ногу подвернула. Там бабушка одна с внуком была, она меня запомнила.

— Отпадает, — вздохнул Аркадий. — Где мы теперь эту бабушку найдём.

— Вот, — она порылась в сумочке и протянула ему лист бумаги. — Здесь её имя и телефон.

— Уже кое-что, — пробежал строчки Аркадий. — Но всё равно, матушка, подставляют тебя, похоже, по-крупному. Ладно, вытащу, хоть и не моя эта специализация, уголовное право я тоже в своё время изучал.

— Уголовное? — уставилась на него Людмила. Слово её напугало. От слова разило нарами и баландой.

— А какое ещё? Ты же как будто на жизнь этого старикана покушалась, считай, умышленное нанесение вреда здоровью гражданина такого-то.

— Аркадий, перестань, мне страшно.

— Да ладно, не бойся, отобьёмся. Только тебе нужно будет генеральную доверенность на моё имя подписать. На ведение всех твоих дел.

— Зачем?

— Там ведь, в милиции, без этого со мной и разговаривать не будут. Заставят меня какие-нибудь справки собирать, а тебя тем временем в камеру засунут, как обвиняемую. К каким-нибудь уголовницам…

— Аркадий, прекрати! Я всё подпишу!

— Тогда завтра с утречка к нотариусу подскочим, он нам всё быстренько сделает. Сейчас договорюсь.

Людмила слушала, как муж звонит какому-то Сергею Павловичу и договаривается наутро, и чувствовала, что жизнь, ещё пару часов назад сказочная, превращается в кошмарную реальность.

Ночью ей снились крысы и какие-то тёмные углы, и ещё, почему-то, бриллианты, сверкающие кучкой на тюремных нарах. И она всё пыталась всучить кому-то эти бриллианты, чтобы её отпустили на волю, но этот кто-то прятался по тёмным углам, а потом бриллианты растащили крысы. Утром она в последний момент, почти перед выходом, вспомнила, что ей надо одеться, как в тот день, и вытащила из стирки несвежую блузку. А потом всё время принюхивалась, не разит ли от неё потом. Казалось, что пованивает, и это отвлекало её от бумаги, которую составил нотариус — подписала, не глядя. Для доверенности требовался паспорт, но из-за того, что его украли, нотариусу пришлось довольствоваться ксерокопией, которая, по счастью, у Людмилы сохранилась. С этой ксерокопией она прошла и мимо дежурного, потребовавшего документы на проходной. Аркадия, показавшего адвокатские корочки, тоже пропустили без лишних вопросов.