У читателя возникает ощущение, что перед ним и героями стоят одинаковые трудности, и это тоже похоже на творчество Шекспира, где почти всё на странице и на сцене — частная точка зрения разных персонажей. «Властелин колец» отличается тем, что смущает даже самого автора, который находит путь не благодаря общему плану, давно заданной или знакомой структуре сюжета, но — цитируя «Короля Лира» — «видит на ощупь». Сэм, наделенный острым глазом критика, говорит в Лотлориэне, что как будто «попал внутрь песни», а когда вместе с Фродо доходит до Мордора и оказывается в затруднительном положении — что «очутился в истории». «В какую историю угодили мы?» — задается он вопросом. Ответ — в очень извилистую.

◆

Во время осады Минас-Тирита происходит примечательная встреча Гэндальфа и предводителя назгулов. В одной из ранних версий волшебник преграждает путь Королю-колдуну и повторяет слова, ранее адресованные балрогу: «Ты не пройдешь…» Король хохочет, но тут кричит петух — «ничего не зная ни о колдовстве, ни о войне, он приветствовал утро, которое пришло далеко и высоко над тенями смерти. И словно в ответ, издалека донеслись иные звуки: яростно трубили большие рога с Севера. Наконец пришел Рохан». Толкин рассказывал, что это одна из сцен, которые сохранились у него в памяти после завершения книги и по-прежнему трогают его. На самом деле это очередная отсылка к Шекспиру — призрак отца Гамлета вздрагивает и уходит с пением петуха:

Он стал незрим при петушином крике.

Есть слух, что каждый год близ той поры,

Когда родился на земле спаситель,

Певец зари не молкнет до утра;

Тогда не смеют шелохнуться духи,

Целебны ночи, не разят планеты,

Безвредны феи, ведьмы не чаруют, —

Так благостно и свято это время[77].

Поющий петух занимал в английском фольклоре почетное место. В 1725 году любитель древностей Генри Борн отмечал: «Среди простонародья бытует представление, что во время крика петуха полночные духи покидают наши нижние пределы и отправляются в положенное им место». Борн видел в сюжете с поющим петухом и божественное утешение: под петушиный крик «был рожден Спаситель мира, и Силы небесные спустились провозгласить Благую весть, <…> а Ангелы Тьмы пришли в ужас и смятение и сразу же улетели». Следовательно, «Духи Тьмы, вечно помня о том роковом для них часе, пугаются и в страхе бегут, когда петух возвещает об этом». О таком веровании писал еще в IV веке римский христианский поэт Пруденций.

◆

Толкин все еще полагал, что Минас-Моргул будет взят союзными силами Рохана, Гондора и следопытов и они пойдут в поход на Мордор. Теперь к ним должны были присоединиться эльфы Лотлориэна и энты. Они вызывают Саурона на бой, но тот отправляет прислужника со сплетенной из митриля кольчугой, принадлежащей Фродо, — доказательством, что хоббит схвачен, — и с крайне тяжелыми для Гондора и Рохана условиями заключения мира. Гэндальф понимает, что Саурон не мог вернуть себе Кольцо, и отвергает соглашение. Объединенное воинство попадает в мордорскую засаду, и в этот момент происходит уничтожение Кольца. Саурон повержен, но успевает в отместку взорвать палантир Ортанка в надежде убить Арагорна.

Наверное, Толкин почувствовал, что многоликая армия слишком напоминает о Битве пяти воинств в конце «Хоббита», а взрывающийся палантир — ненужная сенсация. В окончательной версии текста триумф Гондора и Рохана в битве при Пеленнорских полях оказывается смазан тем фактом, что Саурон остановлен, но не повержен и по-прежнему командует крупными силами. С военной точки зрения решение сойтись с его армией у Черных врат совершенно бессмысленно и обречено на неминуемое поражение, но это может отвлечь внимание Саурона и дать мизерную надежду, что Фродо преуспеет в своем антипоиске. Любая лобовая атака на Мордор выглядела бы излишне самонадеянной, поэтому в конце концов Толкин заменил ее отчаянным походом к Черным вратам.

Встреча Эовин с предводителем назгулов, Королем-колдуном Ангмара, тем временем развивалась по образцу противостояния Макбета с Макдуфом у Шекспира:

Макбет:

Я зачарован: жизнь мою не сломит

Рожденный женщиной.

Макдуф:

Разочаруйся,

И пусть тебе поведает тот ангел,

Которому служил ты, что Макдуф

Из чрева матери ножом исторгнут[78].

Короля-колдуна, разумеется, не может убить ни один муж. В первом варианте поединка Эовин срезала волосы, чтобы выдать себя за Дернхельма, но в последнюю минуту Толкин передумал и заставил ее картинно распустить длинные золотые локоны. В черновиках этой сцены начала проявляться и роль Мерри в победе: он ранит предводителя назгулов мечом, который носил с тех пор, как попал в засаду умертвий. Когда-то этот клинок был выкован именно для борьбы с Королем-колдуном, поэтому рана подрывает силы врага и делает его уязвимым для смертельного удара Эовин.

Мерри после схватки тяжело заболевает, но, «блуждая, полуслепой и едва в сознании», все же добирается до Минас-Тирита. Там его находит Пиппин, а потом лечит Арагорн. Спутники, расставшиеся после недолгой встречи в Изенгарде, снова вместе, побочные линии вплетаются в единую сюжетную нить. История в очередной раз набирает обороты.

Толкин добавляет предложения со ссылками на Ривенделл и формирование Братства Кольца, чтобы подчеркнуть роль Мерри в победе над предводителем назгулов и оправдать тем самым его включение в отряд. Он задумался и о том, как использовать Кольцо против Саурона — эти мысли изложены в одном из черновиков к главе «Последний совет», посвященной военному планированию. Кто-то могущественный — Арагорн, Элронд, Гэндальф — мог бы стать бессмертным Повелителем Кольца. Он правил бы умами, высасывал бы из всех и каждого силы и мысли. Саурон и его слуги не стали бы исключением: они поклонялись бы Повелителю Кольца как божеству. Саурон был бы повержен и истреблен, «но внемлите, вот он, Саурон…». В той же главе изначально присутствовал рассказ Гимли о Тропах Мертвых, но в итоге он был перемещен ближе к началу и превращен во внутренний монолог гнома, впоследствии отказывающегося говорить о пережитом. Наконец, объединенное войско Запада идет на встречу с Сауроном у Черных врат. Мерри и Пиппина сначала не берут в поход, но затем последний получает разрешение сопровождать обреченную армию.

Параллельно Фродо и Сэм продолжают до боли медленно идти через Мордор. Толкин твердо решил, что орки должны схватить Фродо, и еще в 1944 году набросал эту сцену. Митрильную кольчугу и другие вещи относят Саурону в Барад-Дур, а тот передает их своему парламентеру для переговоров у Черных врат. Эта важнейшая точка соединения сюжета с побочными линиями повествования представляла для Фродо и Сэма ужасную угрозу, но у Фродо должна была остаться возможность бежать и продолжить путь, и только спустя три года Толкин попытался выручить его