которые позволяют на минуту задуматься о том, как все меняется с течением времени.

В критические моменты сюжета Толкин смело вводит неожиданные, глубокие изменения топографии маршрута. Когда Братство выходит из Мории, воспоминания о сгинувшем в пропасти Гэндальфе все еще кошмарно свежи. Путники идут мимо Зеркального озера, и Гимли устраивает «тур по историческим местам» — предлагает Фродо и Сэму посмотреть на отражение гор. Впечатление настолько непередаваемое, что Сэм теряет дар речи. Потом Гимли и Леголас договариваются вместе побывать в Блистающих пещерах Хельмовой Пади и глубинах леса Фангорн.

Хотя намеченные планы не удается осуществить вплоть до обратной дороги, это с их стороны не просто взаимная вежливость и не очередная экскурсия, а, скорее, попытка двух разных видов найти с помощью природы точки соприкосновения, поделиться своими ценностями и эстетикой: гномы любят искусство из натурального камня, а эльфы превозносят естественную красоту деревьев. У Леголаса не хватает слов, чтобы описать пережитое в пещерах: эльфийским языкам недостает выразительности перед лицом чуждой для них красоты. А когда Арагорн видит на реке Андуин Столпы Аргоната — колоссальную скульптурную группу его предков Исильдура и Анариона, — он преображается физически, его идентичность перековывается подобно мечу. Он говорит «незнакомым голосом», и Фродо, сжавшийся в страхе на дне лодки, видит, что «потрепанный ненастьями скиталец исчез». Странник стал Арагорном и обрел, пусть пока и ненадолго, голос суверенного властителя.

◆

Продолжим с черновиками и вернемся к Гэндальфу и его встрече с Арагорном, Гимли и Леголасом. Здесь нас ждет еще более необъяснимая тайна. Три попутчика видят у своего костра какого-то старика. Саруман или Гэндальф? Гэндальф отрицает, что это был он, и, кажется, намекает на Сарумана. Ту же версию подтверждает Толкин в одной из ранних записок. Тем не менее Арагорн замечает, что появившаяся фигура не встревожила коней, а падший волшебник испугал бы их. Кто же это в таком случае? Глухой ночью в свете костра мелькнул не запятнавший себя Саруман и не Гэндальф Белый. В черновой версии Гэндальф предполагает, что это было «видение» (вычеркнуто) или, возможно, какой-то «наведенный [Саруманом] призрак». Толкин сам явно колеблется, но есть и другой ответ. Быть может, эта тень — Гэндальф Серый, дух прошлого Гэндальфа, воспоминание, которое подсознательно разделяют друзья? Гэндальф Белый поначалу напоминает Сарумана до такой степени, что Леголас стреляет в него из лука. Учитывая, что Гэндальф — таинственный, говорящий загадками персонаж, эпитет «белый» означает большую ясность в его словах и поступках по сравнению с предыдущим «серым» воплощением. Уже в самых первых набросках он «забыл многое из того, что знал, но заново узнал многое из того, что забыл». В окончательной версии текста неоднозначность ремарки еще усиливается: Гэндальф признается, что забыл многое из того, что он думал, что знал, в том числе собственное имя.

Когда четверо путников прибывают в Эдорас, в золотые чертоги Теодена, их встречают стражи, которые в ранней черновой версии говорят на англосаксонском языке, эхом отражая строки из «Беовульфа». Гэндальф Белый оказывается одним из немногих героев, способных возглавить сюжет, и начинает играть более активную роль. Он манипулирует стражами и вводит их в заблуждение, отказываясь сдать посох перед аудиенцией у короля, а потом с его помощью проводит Теодену сеанс экзорцизма, изгоняя из него Сарумана. Там же Арагорн знакомится с «суровой амазонкой» Эовин — она подает ему вино во время обеда. Их взгляды встречаются, и он, видимо, влюбляется в нее. Толкин не был уверен в таком повороте событий. Сначала он пишет в заметках, что пара поженилась, потом — что Арагорн слишком стар, потом — что Эовин должна своей смертью отомстить за Теодена, потом — что Арагорн любил Эовин, но так и не женился на ней.

В последующих записях история ближе к концу приобретает мрачный оборот: хоббиты направляются домой и в Ривенделле узнают, что назгулы разорили Лотлориэн, а Галадриэль погибла или блуждает где-то по Средиземью.

Главы о поражении Сарумана и разрушении Изенгарда показывают, до какой степени Толкин был готов переписывать свой роман. В первых версиях, например, Теоден на пути к Хорнбургу попадает в засаду и, прежде чем ему удается пробиться в крепость, теряет многих членов отряда. Орки и дикари атакуют, и Теоден лично выезжает с ними сразиться. Воинство Сарумана выбивает ворота, Арагорна придавливает к земле, но рохирримы берут верх.

Другие элементы, видимо, с самого начала оставались неизменными: к ним относится появление целого леса странных, смертельно опасных деревьев — хуорнов, отвод реки для затопления Изенгарда, а также рассуждения Мерри о трубочном зелье посреди развалин. Толкин отнюдь не был уверен, как сложится эпизод с Саруманом. В одном из черновиков Арагорн говорит: «У Гэндальфа рискованные планы, они часто ведут по лезвию ножа. В них много мудрости, предусмотрительности, отваги, но нет надежности». То же самое можно сказать и о работе Толкина над своими произведениями.

В первоначальной версии переговоры Гэндальфа с Саруманом не приводят к развязке: посох последнего не сломан, а хрустальный шар, который Змеиный Язык швыряет с башни, просто разбивается. Позже Толкин будет утверждать, что сразу догадался, что «камень Ортанка» — это палантир, и осознал его ценность, однако он, как и Гэндальф, лишь постепенно и после ряда вопросов определяет этот предмет как Видящий камень, а Пиппин в первых черновиках еще не получает его и не падает жертвой искушения. Писатель подумал и о том, не сбросил ли Саруман палантир специально, чтобы подтолкнуть Гэндальфа воспользоваться им и, может быть, раскрыть планы Саурону.

Такого рода рассуждения сопровождали Толкина на протяжении всей работы над книгой — многие герои, предметы и события постепенно вырисовывались все четче. Потребовалось больше года уточнений, прежде чем прояснилась роль палантира. Древень тем временем заявляет, что энты будут стеречь Сарумана в семь раз дольше, чем он их мучил. На самом деле его решимости не хватает и на полгода, и волшебник выходит на свободу, что влечет за собой пагубные последствия. Читателю вновь приходится усомниться в рассудительности энтов: несмотря на чудовищную самоуверенность и неоспоримый авторитет, Древень оказывается опасно ненадежен.

◆

Толкин в очередной раз отложил работу над книгой. Он знал, что еще предстоит довести Фродо с Сэмом до Мордора, и уже написал одну из версий эпизода с Минас-Моргулом, где Фродо попадает в плен, — возможно, как ранний этап какой-то целевой сцены. «Минас-Моргул непременно надо сделать ужаснее, — напоминал сам себе писатель. — Обычный „гоблинский“ материал здесь не годится». В конце концов он возобновил путешествие хоббитов в Эмин-Муиле, на пороге Мертвых топей. Появляются фрагменты диалогов и записей, но ни Фродо с Сэмом, ни сам писатель долго не могут понять, как преодолеть непроходимые трещины в скалах, утесы и вечную угрозу в виде Голлума, идущего вслед за Кольцом.

Черновики приходилось раз