– Торопишься? – покосилась на стоявших у крыльца офицеров.

– Немного, – замялся Лавентин и робко глянул на меня. – Ты точно хочешь это прочитать?

– Хо-о-очет, – просипела стена.

Живые стены, вернее духи привратные, определенно не в моем вкусе. Лавентин надорвал конверт и вытащил нежно-розовый лист бумаги. Взгляд пробежался по четким строкам.

– Мм…

– Заходи. – Я отступила в сторону. – Кстати, те люди останутся на крыльце?

– Мы должны сопровождать длора Бабонтийского в лабораторию и следить, чтобы он не покидал ее без нужды, – отчеканил ближний к нам мужчина.

– Он арестован? – изумилась я.

Мне казалось, после исчезновения мамы его могли охранять, но не запирать в лаборатории.

В глазах офицеров появилась растерянность.

– Министр хочет, чтобы я работал не отвлекаясь. Заходите. – Лавентин отошел к столику, кашлянул и начал быстро читать: «Милейшая длорка Бабонтийская, безмерно рад, что столь прекрасный цветок пополнил цветущий сад острова длоров. Насколько мне известно, наша речь теперь вам понятна, поэтому я набрался смелости написать. И, разумеется, высказать похвалу вашим прекрасным манерам, не позволившим принять незнакомого мужчину, пока вы в доме одна. Итак, разрешите представиться: пишет вам длор Хлайкери Эрджинбрасский, один из ваших соседей. Лелею надежду, что в следующий раз вы позволите хотя бы взглянуть на вас, а то и почтите беседой. Ведь ваш многоуважаемый супруг при всей его учености не отличается хорошими манерами и умением поддерживать разговор, в то время как я в любое время дня и ночи готов стать вашим конфидентом и проводником в нашем прекрасном мире. Посему мне бы…»

– Стоп-стоп! – замахала руками. – У меня голова заболела. – И я не лгала. – У вас все так витиевато изъясняются?

Подняв на меня зелено-серые глаза, Лавентин тихо подтвердил:

– Обычно да.

– И бумаги не жалко?

– Это способ подтвердить статус. – Он качнул листом. – Чем длиннее письмо и дороже сорт бумаги, тем более состоятельным должен казаться отправитель. Есть нормативы, но я, если честно, не слушал, когда о них рассказывали.

Мои губы сами растянулись в улыбке. Она погасла, едва Лавентин посмотрел на письмо и открыл рот, явно намереваясь продолжить чтение.

– Не надо, – отмахнулась я. – Мне ни к чему это знакомство. Все равно скоро вернусь домой… Ведь так?

Вопрос жены застал врасплох. Конечно, я должен заниматься проблемой ее возвращения, но мама и убийство Какики, загадка его крови… Так много научных проблем одновременно на меня еще не сваливалось, и впервые к восторгу исследования примешивался страх неудачи.

А ведь ошибок я прежде не боялся.

Теперь же смотрел в глаза жены, и сердце ледяными когтями царапал ужас.

– Я постараюсь вернуть тебя как можно скорее. – Потянулся к жене, но в пальцах зашуршало письмо Хлайкери, и я опустил руку. – Просто сейчас нужно… сделать одно важное дело. – Меня осенила внезапная мысль, я улыбнулся. – И это может приблизить нас к решению твоей проблемы.

Жена слабо улыбнулась, в ее глазах засветилась надежда.

– Тогда поторопись. – Она подтолкнула меня к двери, но тут же удержала. – Ты голодный? Может, тебя покормить? Или хочешь бутерброд?

– Спасибо, повар обо мне позаботится.

– Здесь есть повар?

– Э-э-э… – Наконец обратил внимание, что стены отделаны цветом, очень близким к нашему родовому, а из-за приоткрытой боковой двери подглядывает девочка. – Да, повар. Надо только захотеть, и он приготовит. А стены пропустят еду к желающему перекусить. Если хозяйка, конечно, хочет, чтобы дом и духи заботились о других обитателях.

– Получается, если мне нужны сырые продукты, повар доставит мне их в таком виде?

– Полагаю, что да.

– Тогда понятно, почему ваш повар не доставил мне ни одного готового блюда: я по привычке все думала, чего бы приготовить. – Жена рассмеялась приятным легким смехом.

Этот смех напомнил о маме. В груди сразу похолодело, я сложил письмо Хлайкери и вручил жене.

– Прости, мне нужно спешить.

Ее глаза потускнели. Неужели обиделась? Но не время об этом думать. Кивнув, распахнул дверь, к которой жена меня подталкивала, и чуть не ослеп от белизны стен. На их фоне ярко выделялись черные кожаные диваны, столик с цветами.

Дверь на лестницу в подвальную лабораторию была прозрачной, с металлической ручкой и мощными петлями. Ничего подобного в жизни не видел. Полуобернулся:

– А если внизу что-нибудь взорвется, дверь не сдержит взрывную волну.

Повисла зловещая пауза.

– И часто у тебя что-нибудь взрывается? – вкрадчиво осведомилась жена.

Прикинул, ответил:

– В среднем раз в пару лет.

Дверь на моих глазах стала металлической, как у сейфа.

– Благодарю. – Я кивнул офицерам, переступавшим с ноги на ногу в прихожей: – Проходите. Вот дверь в мою лабораторию, я иду туда.

Кажется, надо было что-то сказать жене, но что? Вспомнил, что говорил маме отец:

– Дорогая, я скоро.

Судя по взгляду жены, ей это не понравилось. Надо будет это записать. Позже.

Оказавшись в белоснежной лаборатории, пополнившейся непонятными приборами, я снова оценил всю прелесть папиного стола, не подчинявшегося изменениям дома: внутри все было так, как я оставил.

Сняв с цепочки на груди ключ, я открыл нижний ящик, просунул руку над пачкой акций и долговых расписок, надавил на потайную кнопку. Под столешницей щелкнуло, и к моему носу выдвинулся скрытый ящичек.

Осторожно вытащив кожаный конверт с металлическими уголками, я извлек из него завернутую в бумагу пластину. Бечевкой к ней была примотана карточка с каллиграфической надписью:

«Руководство по вызову разумной формы родовой магии. Использовать только в случае крайней нужды. И да убережет вас Фуфун Великий от искушений».

Отложив карточку, размотав бечевку и сняв бумагу, обнаружил под ними плотный кожаный конверт с выжженным корявым предупреждением:

«Взывать к разуму родовой магии стоит с осторожностью и только в самой крайней, безвыходной ситуации. Если случай может быть разрешен, немедленно убери это назад».

Под кожаным конвертом оказалась ткань с карточкой:

«Разумная форма опасна, соблюдайте осторожность. А лучше уберите это подальше и забудьте о желании к ней воззвать».

И снова в руках оказался кожаный конверт. На прикрученной к нему металлической пластинке было выгравировано:

«Опасно! Применять только при смертельной угрозе».

Ну, маме, вероятно, угрожает смертельная опасность, так что и этот конверт я вскрыл. Внутри была ткань с вышивкой: