– Нет, Мадонна!

Громкий крик над ухом заставляет меня замереть от ужаса. Я стою перед зданием, чей обширный фасад полностью облицован деревом. С платформы двумя этажами выше высовывается мужчина, потрясая зажатым в руке шпателем. Прищурившись от света, я разглядываю его, пытаясь распознать, кто это и действительно ли он обращается ко мне. Всего через мгновение я вдруг понимаю, что это… тот самый здоровяк, который спас меня от мерзкого Мариотто на празднике святого Марка. Имя Мариотто отпечаталось у меня прямо на подкорке, но насчет имени своего спасителя я совсем не уверена. Оно прозвучало слишком поспешно, прежде чем он исчез. Какое-то короткое имя… начинается на «З»… Зорро или что-то в этом роде?

Несколько раз озадаченно моргнув, я продолжаю таращиться на него. Что он там делает?

– Простите, что прервал вашу прогулку. Я увидел сверху ваши волосы и подумал, что это вы. Просто хотел поздороваться! – Он опирается на бортик своими огромными руками и лукаво улыбается, на что я только пожимаю плечами.

– Вы меня не прервали, все в порядке.

Он хмурится, вытирая лоб от пота, и я только сейчас замечаю брызги краски на его руках…

Как и следовала ожидать, во мне тут же просыпается жгучее любопытство.

– Могу я спросить, что вы делаете там, наверху?

Я так сильно запрокидываю голову, что позвоночник протестующе стонет, но сквозь брезент не могу разглядеть, над чем он там трудится. Возможно, я ошиблась, и он не красит, а просто штукатурит стену. Но мое шестое чувство подсказывает мне, что я наткнулась на очередного художника. В конце концов, в дни до праздника святого Марка я только и делала что переходила из мастерской в мастерскую со своим гигантским списком. Теперь эта охота у меня в крови.

– Не Монны-Розали ли прекрасный голос?.. – Рядом с моим качком-спасителем появляется голова еще одного человека. Его волосы растрепаны, а на лице видны белые следы краски.

– Вы тоже здесь?! – восклицаю я, и молодой Тициан с озорной улыбкой прислоняется к перилам рядом с Зорро (я собираюсь называть его так, пока не узнаю точного имени). Тициан отвешивает небольшой поклон.

– Ну как, у вас получилось выследить своего супруга?

Я киваю.

– К счастью, да!

– К счастью?! – театрально хватается за грудь он. – Какое горе! Я надеялся, что он исчезнет навсегда, чтобы я мог спокойно за вами ухаживать.

Мой звонкий хохот разлетается по всей площади.

– Поверьте, это не доставило бы вам удовольствия. Я официально стала бы самой несчастной женщиной лагуны.

– Не рядом со мной, можете быть уверены!

Зорро отвешивает своему младшему коллеге легкий подзатыльник.

– Ну все, достаточно. Хватит приставать к честным женщинам!

Я снова пожимаю плечами. В отличие от напористости Мариотто, по-мальчишески буйный флирт Тициана не вызывает у меня неприязни. И пусть иногда он перегибает палку, но я уверена, что дальше он никогда не зайдет. Тем более зная, что я вернула своего мужа. Даже странно от того, как обыденно это звучит. По крайней мере, когда мы находимся в прошлом. При этом в самом начале я руками и ногами упиралась против поддержания этой легенды во Флоренции.

– Джорджоне, – ворчливо жалуется Тициан, потирая голову. – Это было больно.

Я вскидываю брови. Джорджоне? Это его имя? Но это вовсе не похоже на то, что я слышала в прошлый раз.

– Это прозвище, Мадонна. У меня их необычайно много для одного человека. Чаще всего меня зовут Джорджоне, но иногда Зорзо.

Зорзо! Точно! Что ж, с Зорро я почти не ошиблась. Еще пару мгновений я радуюсь тому, что узнала имя этого человека, а затем оно громовым раскатом раздается в моей голове. Джорджоне…

– О! – вырывается у меня, а мои глаза словно готовятся вывалиться. Мужчины вопросительно глядят на меня сверху. – Джорджоне, художник! Вы…

«Тайна», – хочу добавить, но вовремя закрываю рот. Нецелесообразно рассказывать живому человеку о славе и репутации, которые догонят его только после смерти. Ну, по крайней мере пока на его запястье не отметится мерцание путешественника во времени, который и так знает о событиях будущего. Но имя Джорджоне – та знаменитая часть современного мира искусства, что окутана тайной, неуловима. Загадка для истории искусства. Художник, которому приписывается всего семнадцать картин и, кроме того, много спорных изображений, авторство которых не может быть доказано. Однако и этого хватает, чтобы понять: он был одаренным мастером. А я сейчас разговариваю с ним так, будто это самая нормальная вещь в мире, после того как он спас меня от назойливого ухажера. Независимо от того, сколько раз в прошлом я встречаю знаменитых личностей, каждый раз удивляюсь как в первый.

Я так и стою, приоткрыв рот и ошеломленно разглядывая Джорджоне и Тициана.

– Не хотите подняться и посмотреть на нашу работу? – спрашивает наконец Тициан, бросая вопросительный взгляд на Джорджоне, который лет на пятнадцать старше знаменитого ученика Беллини, но тот только кивает.

– Если только вам правда интересно.

Я восторженно киваю. Они объясняют мне, как добраться до них через внутреннюю часть здания, и вскоре я неловко взбираюсь через окно на строительные леса.

Легенда о небесной девушке

Кроме Джорджоне и Тициана здесь работают и другие люди, которые заняты в основном тем, что перемешивают краски в ведрах и таскают мешки.

– Это Палаццо Соранцо. Мне поручено украсить его фасад фресками, – объясняет мне Джорджоне. – Мой старый учитель Джованни Беллини был так добр дать мне этого юношу в качестве помощника. – Он кивает в сторону Тициана, закатывая глаза.

– Весь фасад?! – удивляюсь я. Здание немаленькое, и один художник и до конца своей жизни не справится с такой работой без посторонней помощи. Но для этого у него в распоряжении есть целая мастерская.

– В Венеции питают слабость к украшенным фресками домам, хотя эти произведения искусства будут съедены влагой и солью в кратчайшие сроки. Но это действительно стоящее дело. На сегодня мы закончили. Хотите осмотреть нашу джорнату?

Под «джорнатой» он, очевидно, имеет в виду результат работы за день. При росписи фресок краску приходится наносить непосредственно на влажную штукатурку, после чего она должна высохнуть, и поэтому зараз наносится ровно столько штукатурки, сколько художники могут обработать. И затем готовая фреска складывается почти как большая головоломка из всех джорнатов.

Я следую за художниками на другой конец платформы, где их помощники уже заняты уборкой. Осторожно петляя между ведрами с водой, мешками с песком и коробками с набросками, мы вскоре достигаем недавно окрашенной стены и…