улеглось по своим кроватям, часом раньше помогли добраться до своего спального места и юбиляру. Остались самые стойкие, но и они, допив оставшееся, покинули свои места. К их числу относился и Велиев. Желание пить у него пропало давно, но и спать не хотелось. Подышав свежим воздухом во дворе, он решил было возвратиться в спальное помещение, но в коридоре повстречался с выходящими из дверей сауны омоновцами. Их было трое и, судя по их полному комплекту одежды, до парилки у них дело так и не дошло. Один из трёх держал в руках радиостанцию. Увидев Велиева, он протянул ладонь к рукопожатию и тут же пригласил:

– Пойдём на улицу, Глеб! Мы волну с ичкерами поймали, с ними уже прикалывается кто-то из наших.

Глеб развернулся и последовал за спешащей во двор троицей. Из радиостанции послышался треск голосов. В эфире вяло препирались чеченец и русский, видимо, представитель армейцев.

– Что вы поналезли к нам? – вопрошал высокий голос с явным акцентом – Чего вы ждёте здесь! Вам времени уже мало осталось – скоро всем, как баранам, горло перережем. Убирайтесь пока не поздно, не то довоюетесь…

– Зря ты на свою безнаказанность надеешься, не всегда ведь так будет! – на чистейшем русском басил второй – Глядишь, может и нам руки развяжут. Вот тогда сам увидишь, как мы воевать можем. Вот тогда вашему отродью о многом жалеть придётся.

Чеченец саркастически рассмеялся и, выходя из себя, заметил:

– Вам, свиньям, с вашими свинопасами не дано. Сидите в своей России и не дёргайтесь.

– Ладно трепаться попусту. – вступил в разговор знакомый Велиеву омоновец – Ты скажи лучше, за что наших милиционеров у блока подорвали?

В эфире сразу же отозвались:

– Тот автобус не мы подорвали, а ваши же милиционеры. Те, что из постоянного отдела, что чеченцами себя называют.

– Эй, ты зачем неправду говоришь! – тут же обозначился четвёртый голос с таким же акцентом – Я тебе язык отрежу за такие слова.

– А что мне врать? – снова рассмеялся первый голос – Мы от своего никогда не отказываемся.

Мало-помалу между чеченцами разгорелась перепалка, но переходить на свой язык никто из них не торопился. В это время из дверного проёма, покачиваясь из стороны в сторону с опасной для равновесия амплитудой, выплыла долговязая фигура. При ближайшем рассмотрении милиционеры опознали в ней помощника прокурора. Для данного времени суток Коломыйцев был в обычном своём состоянии. Подойдя ближе к удерживаемой омоновцем радиостанции, он некоторое время прислушивался, но затем повернулся к стоявшему рядом Велиеву.

– Слушай, давай мы им тоже чего-нибудь скажем, а? Ты скажи им, что мы маму их…

Глеб брезгливо поморщился и с плохо скрываемым раздражением ответил:

– Тебе надо, сам и говори. Только не забудь представиться в эфире, а то некрасиво как-то получится.

Прокурорский пробурчал что-то под нос и отошёл в сторону. Милиционеры постояли ещё несколько минут, внимательно слушая эфир, но переговоры вскоре затихли.

– Пойдём, мужики, продолжим что-ли. – предложил владелец рации и, уже обращаясь непосредственно к оперу, предложил – Пошли, посидим с нами.

Глеб не видел причин отказываться и предложение принял. В примыкающей к коридору комнатке на столе стояла начатая бутылка, рядом – тарелка с варёной картошкой, две вскрытые консервные банки и несколько кусков хлеба. Судя по остальной посуде и наличию пустых ёмкостей под столом, ребята здесь сидели не первый час. Один из них – подвижный сероглазый паренёк, со светло-русыми волосами и когда-то довольно распространённым именем Пётр, оказался бойцом соседнего, базирующегося на территории комендатуры отряда ОМОН. С Александром Глебу приходилось однажды нести службу на блоке, а вот угрюмо помалкивающего Игоря он видел впервые. Александр наполнил кружки и провозгласил тост:

– За скорое возвращение. Чтобы здесь спокойно добыть и домой нормально вернуться.

Все выпили и Игорь, закусив картошкой, добавил:

– И чтоб баб хоть нормальных увидеть, а не этих носорожиц.

– Зря ты так, – не согласился Саша – иногда и среди них симпатичные попадаются.

– Ага – гнул своё его товарищ – Как посидишь тут с месяц безвылазно, так они с каждой неделей всё краше становятся. К концу третьего – сплошные красавицы вокруг ходят!

– Нет, бывает и среди них ничего так бабы есть. – поддержал Александра Пётр – Среди молоденьких, конечно. А потом, когда замуж они выходят, их так работой ухайдокивают, что через десять лет молодухи в старух превращаются. Кстати, в прошлой командировке наш один тут со смазливой кобылкой одной закрутил.

– Ну и как? – сразу же в один голос выдохнули все присутствующие.

– Да никак. – усмехнулся гость – Родичи её ещё гуманными оказались. Девушку убивать не стали, но отряд оповестили, что если восемьсот тысяч не заплатим, то до своей малой Родины мы обратно не доберёмся. Что делать? Командировка вот-вот закончится, а тут проблема эта. Долбанут автобус на обратном пути, вот тебе сразу два десятка героев посмертно. Короче, наскребли по сусекам. Кое-как собрали деньги и откупились всё же. Самое обидное в этом то, что парень тот и тогда, и потом божился, что бабу эту и пальцем тронуть не успел, да только что толку нам рассказывать, когда чеченцы условия свои уже объявили…

– Да, недёшево вам его удовольствие обошлось. – отметил Глеб – Как же он дома с долгами то: расплатился или простили ему?

– Часть отдал. Не сразу конечно, а понемногу. Так месяцев пять и ходил в должниках, пока не уволился. До этого с женой развёлся, одно, другое… Короче, не заладилось у мужика.

Разговор перекинулся на другую тему: заговорили о низких зарплатах, неоплачиваемых переработках и других, старых как мир проблемах служилого люда.

– Слушай, Глеб – обратился к оперу Александр – Вот я слышал, что ты до милиции офицером был. Так это?

– Так. – кивнул Велиев – Я из кадровых, бывших советских.

– Ну и что, тогда тоже подачки вместо зарплаты давали?

Майор неопределённо пожал плечами и после некоторых раздумий ответил, не особенно надеясь на то, что подросшие при демократии собеседники смогут оценить приводимые им цифры.

– Знаешь, я о деньгах и не задумывался тогда. Только лейтенант по выпуску из училища двести пятьдесят рублей получал, а если учесть, что за кордоном в месяц ещё столько же на книжку ложилось, то счёт деньгам мы не вели.

– Так вот ты мне кого напоминаешь! – внезапно воскликнул Пётр, несколько подаваясь вперёд – на взводного моего похож ты очень. Я ведь срочную в Грозном служил, ещё в первую. В девяносто шестом, когда бои там завязались, много наших повыбивало. Их уродцы с уродицами у позиций наших разгуливают спокойно, а мы сделать с ними ничего не можем – по гражданским стрелять нельзя! Вот они в перерывах между обстрелами и высматривали, что и как делается у нас. Да и сами мужики их тоже не терялись: отстреляются по нам, оставляют оружие и идут, смотрят на нас – попали или нет, на прежнем месте мы остались или позиции сменили. Мы глядим на потеху эту, как быки на бойне, а сделать ничего не можем – все, кто без оружия в руках, мирными жителями считаются! До чего доходило даже: наши перемещаются куда, а следом их пацанва бежит, и у одного из них обязательно радиостанция имеется. Прямо на глазах у наших с боевиками связывается, а мы только глазами хлопаем. Короче, пока генералы из очередного запоя выходили, от нашей роты едва половина осталась. Ротного убило и офицеров почти всех. Вокруг