Осуждающе покачав головой, епископ ещё раз окинул группу взглядом и прошел к своему экипажу, покинув дом.

Тем временем у епископа Эдмона Хаша состоялась встреча иного рода. Его собеседник был молод, горяч и не имел четкого плана. Накануне, в церкви, архиепископ Прайбугра взял с Йериона обещание нанести личный визит епископу Хашу. Шевалье явился на встречу в сопровождении десяти гвардейцев, вооруженный и настороженный.

«Хорошо хоть не в броне» — усмехнулся епископ, наблюдая из окна, как Данте заходит в ворота его особняка, а гвардейцы расходятся вдоль улицы.

Начало встречи выдалось напряженным. Данте холодно ответил на приветствие, отказался от предложенных напитков, и даже не взглянул на кресло. Он застыл на месте и внимательно наблюдал за Епископом, который, перемещаясь по гостиной, пытался втянуть гостя в разговор. Видя безуспешность своих попыток, Эдмон перешёл к делу.

— Церковь обеспокоена вашим поведением, шевалье.

— Церковь? А может, лично вы, господин советник?

— Я — не больше прочих, — ответил Хаш — А с чего бы мне бояться? Вы же мстите убийцам своего брата, а их было всего двое.

— А я слышал, что трое — задыхаясь от злости, воскликнул шевалье — И один из них сейчас передо мною!

— С тем же основанием вы можете обвинить Йоркдейла, или Городской Совет. Торговцев, короля или вовсе — войну с Итанией.

— Не шутите со мной, епископ, — Данте шагнул к Хашу, взявшись за рукоять меча — Я убил…

— Тех, кого посчитали нужным — Епископ, ничуть не тревожась вспышкой собеседника, повернулся к столу и взял один из лежащих на нём листов — Например, торговца антиквариатом. Или вот… — Хаш нахмурился, будто видел этот список впервые — Извозчика?

— Он помог убийцам увезти тело моего брата, — ответил Йерион.

— Надо полагать, под дулом пистолета. Работник фабрики… кузнец… двое крестьян… Позвольте спросить, шевалье — Хаш поднял взгляд на Йериона — А когда вы сочтёте свою месть оконченной?

Данте молчал, обдумывая ответ, но Епископ внезапно сам шагнул к собеседнику.

— Давайте поговорим начистоту, шевалье — спросил Хаш — Вы хотите меня убить?

— Я… я не думал… — Данте, изумленный вопросом, растерялся.

— Хватит ходить вокруг да около — продолжал Епископ — Вы хотите меня убить? Да или нет?

— Нет, — через силу ответил шевалье — Я признаю, вы виновны в смерти моего брата так же, как те тысячи бандитов, что штурмовали тюрьму. Возможно, гораздо больше их, — продолжил рассуждать Данте — Но недостаточно, чтобы называться убийцей.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Хаш — Тогда продолжим. Вы смелы, решительны, жестоки. Вы полны надежд, идеалов и жаждете справедливости. О нет, я не смеюсь, — успокоил епископ Йериона, заметив, как у того наливаются кровью глаза — Я лишь перечисляю то, что вижу. Итак, человек вашего положения может добиться значительных успехов, особенно в столице. Вы из знатного рода — а между тем не связанны ни с одной из сторон. Значит, вы вольны в выборе. Я предлагаю вам покончить с местью и заняться собственной жизнью. Ваш брат желал бы именно этого.

— Вы смеете говорить от имени моего брата! — вскипел Данте.

— Смею, — проговорил Хаш и протянул молодому человеку несколько листов пергамента — Прочтите это.

Несколько секунд шевалье, дрожа от ярости, неподвижно стоял, рассматривая Епископа, и тот, несмотря на своё самообладание, почувствовал, как внутри растекается тревога. Но в конце концов Йерион протянул руку и взял предложенные бумаги. Едва прочитав первые строчки, молодой человек впился в них жадным взглядом. А Эдмон Хаш, наблюдая за ним, ликовал.

— Это невозможно, — прошептал шевалье, вытирая пот со лба — Мой брат…

— Долгие годы был верным слугой Церкви, и служил Свету — закончил Епископ — Эти приказы — лишь малая часть его дел и свершений. И то, что произошло под стенами Ледфорда — проклятая случайность. Ваш брат должен был пойти на переговоры, но вместо этого устроил нападавшим кровавую баню. А когда Мясник и Ероза ввязались с ним в битву, я уже ничего не мог поделать. А вот вас ещё можно спасти.

— Спасти?

— Если вы не заметили, шевалье, то оглянитесь — за вами полтора десятка трупов, но вы всё ещё на свободе. Так не будет продолжаться вечно. Однажды у Уоренгейта закончится терпенье… или Совет наберется смелости.

— И вы хотите помочь мне в обмен на мою службу? — с презрением спросил шевалье.

— Нет, — покачал головой Епископ — На что мне мальчишка, живущий в иллюзиях?

— Мы служим Свету, — продолжил Хаш, видя, что Данте сдержал свой гнев — Да, я хочу, чтобы вы встали на мою сторону, но прежде вы должны разобраться в себе. Понять, чего вы хотите. Возможно, принять сторону, которая мне не понравится, но — принять.

Шевалье продолжал молчать.

— У вас будет время, чтобы обдумать мои слова, господин Йерион. А я, со своей стороны, воспользуюсь первой же возможностью, чтобы показать вам, чему мы служим.

Шевалье продолжал молчать, обдумывая предложение, но Епископ уже знал ответ.

— Хорошо, — наконец ответил Йерион — Но право окончательного выбора — за мной.

— Разумеется, — улыбнулся Хаш — Даю слово, я найду дело, которое вам понравится. А пока — ради Света — прекратите резать людей.

Глава 12. Немыслимое

Визит Русалки в Плесиль прошёл незаметно. Бродяга, очнувшись, ничего не вспомнил и поверил в рассказ о том, как спьяну подрался со стражниками. Правда, он до смерти перепугался, когда во время перевязки увидел свои раны — и поклялся больше никогда не пить спиртного.

Остальные очевидцы предпочли помалкивать о происшествии. Во-первых, из страха, а во-вторых, простой рассказ не передавал и малой доли того ужаса, что царил в подвале в ту ночь. Айрин поняла это, когда писала письмо барону Велингвару. После недолгих колебаний Роу решила попросить у него совета — а может, и помощи — и взялась за перо. Но ничего не вышло. Спятивший заключенный, странная девочка, зловещие угрозы, тени на стене — всё это на бумаге выглядело детской сказкой. В конце концов, Аури, опустив подробности, написала лишь, что Русалка нанесла ей визит и пообещала убить, сама, или с помощью своего слуги Людоеда. Но ответа Роу так и не дождалась — а значит, приходилось рассчитывать только на себя.

«Ничего, — говорила себе Аури — У меня впереди конец зимы, весна и, быть может, лето»

Но одна неделя сменялась другой, ничего не происходило, и тревога отступила. Время сгладило впечатления, зловещий вечер остался в прошлом, а в настоящем жизнь шла своим чередом. Наступила весна, солнце