Кстати, случайно или нет, но в те самые дни, когда российское общество переживало трагедию теракта в московском метро, в Интернете появились сообщения об очередной подкормке Западом Горбачева, на этот раз в форме приза Национальной академии звукозаписи США «Грэмми». Смотри, Россия, и учись ненавидеть. Хотя бы тех, кто тобою торгует»[157].

Однако кроме «исторически непростительного преступления», в котором журналист так яростно обвиняет Андропова, за плечами последнего имеется, по крайней мере, одно уголовное преступление — государственная измена. Дело было связано с изменником Родины генералом ГБ Калугиным, который возглавлял Управление «К» (контрразведка и внедрение агентов в разведку зарубежных государств). Когда Андропову стало известно, что Калугин является завербованным агентом ЦРУ США, он понял, какая опасность нависла над ним самим, поскольку Калугин сделал блестящую карьеру именно при нем — Андропове. О том, что Андропов прекрасно знал о предательстве Калугина, свидетельствует генерал-майор в отставке Докучаев, выпустивший книгу: «Москва. Кремль. Охрана». Генерал знал прекрасно о преступлении как Калугина, так и покрывавшего его Андропова, поскольку в 1972 — 1975 гг. он возглавлял отдел внешней разведки Первого главного управления КГБ СССР, а поэтому нет никаких оснований сомневаться в его искренности:

«Агента (генерала Калугина. — А. К.) не лишили генеральского чина, не вывели из штатов КГБ и не отдали под суд. Вместо этого Андропов провел с ним «серьезную беседу» и назначил заместителем начальника Ленинградского УКГБ. По мнению Докучаева, «это было сделано очень мудро», поскольку Андропов «полагал, что Калугин исправится и станет на путь честного отношения к порученному делу и к своим гражданским обязанностям». Не слабая была в СССР госбезопасность при Андропове, правда? Назначить одним из руководителей УКГБ в Ленинграде, где сосредоточено созвездие стратегически важных оборонных предприятий, человека, пусть хотя бы подозреваемого в работе на ЦРУ, для них было «очень мудро». Политический контекст этой ситуации понятен. Борьба за кресло Генсека вступала в решающую фазу, и, естественно, Андропову не хотелось привлекать внимания к факту предательства в руководстве своего ведомства. А интересы личной карьеры всегда были для Андропова абсолютным приоритетом по сравнению с его служебным и партийным долгом. В случае с Калугиным, обеспечив ему безнаказанность, Андропов, получается, сам совершил акт государственной измены. На нем тогда вина за то, что предатель смог открыто вредить стране еще в течение почти 30 лет, причинив своей деятельностью колоссальный ущерб интересам государственной безопасности СССР, а затем Российской Федерации. Только в июне 2002 г., видимо, с высокого позволения президента Путина, Московский городской суд, наконец-то, решился публично назвать Калугина тем, кем он и был на самом деле со времен и под крылом Андропова: изменником Родины»[158].

Вот таков был отец «демократических реформ», которые Горбачев наречет впоследствии «перестройкой» и для «ускоренной» ее реализации привлечет опытного разрушителя, посадив его для начала в кресло Первого секретаря Московского горкома партии.

Итак, Ельцин выступил со своим первым докладом на городской партконференции 24 января 1986 года. Он произнес невиданную по тем временам речь — о бюрократизме и показухе, о том, что московская парторганизация оказалась вне зоны критики. Впервые за десятилетия первый секретарь горкома говорил о бедственном положении столицы, о провалах в строительстве и обеспечении москвичей жильем, о надвигающейся на Москву карточной системы распределения продуктов питания и предметов первой необходимости. Назвал он и причины, которые привели Московскую парторганизацию к столь печальному финалу: старое мышление руководителей и оторванность партийного аппарата от жизни. Горком превратился в неповоротливую бюрократическую машину, производящую горы руководящих документов и инструкций, его руководители практически перестали бывать на предприятиях столицы, интересоваться жизнью простых тружеников. Не забыл еще несколько раз «лягнуть» бывшего «хозяина» Москвы — В. В. Гришина, который еще пребывал членом Политбюро и присутствовал на партконференции.

Доклад Ельцина был целиком опубликован в городской газете «Московская правда» и наутро за скучной газетой выстраивались очереди москвичей. Они читали доклад никому ранее неизвестного «варяга» из Свердловска и не могли поверить своим глазам — такого Москва не видывала уже много лет. Москвичам хотелось верить в искренность данных Ельциным обещаний по переустройству всей жизни столицы и они сразу прониклись чувством глубокого уважения к этому «громовержцу». Помощник Горбачева Анатолий Черняев записал в своем дневнике после прослушивания доклада Ельцина: «Сегодня день ликования всей Москвы, сняли наконец Гришина, заменили Ельциным». Егор Кузьмич Лигачев своеобразно отметил начало деятельности Ельцина на новом посту. В перерыве после отчетного доклада он многозначительно изрек: «Ну ты даешь, Борис!» Понимай, как хочешь — то ли упрек, то ли одобрение. Как уже отмечалось, более определенно высказался М. С. Горбачев: «Подул сильный свежий ветер». По словам Ельцина он эти слова произнес «без одобряющей улыбки с бесстрастным выражением лица» («Исповедь…», с.105).

Свою деятельность на новом посту, которая устраивала его уже тем, что он снова, стал полновластным «хозяином», Ельцин начал с наведения дисциплины в органах управления всех уровней и хождения «в народ». Здесь он был последовательным «ленинцем», памятуя заветы вождя: «Жить в гуще. Знать настроения. Знать все. Понимать массу. Уметь подойти. Завоевать абсолютное доверие. Не отрываться руководителям от руководимой массы, авангарду — от всей армии труда».

Уже на третий день после партконференции он отправился на ЗИЛ. Идет по следам Горбачева, который побывал там вскоре после избрания его Генсеком и поставил перед автозаводцами задачу ускорения научно-технического прогресса, обновления производства. Зиловцы подготовили программу масштабной реконструкции и прежде всего интенсификации производства, повышения качества. В частности, они обязались сократить в 1,5 раза сроки модернизации, освоить ранее намеченных сроков выпуск новых автомобилей:

«Докладывая обо всем этом Ельцину, генеральный директор ЗИЛа Сайкин заметил: ему понравился «трудовой подарок». Похвалив автозаводцев слегка, Борис Николаевич тут же и озадачил: потребовал сделать упор на качество продукции и повести наступление на нерадивость. После цехов он пошел в заводскую больницу, во Дворец культуры, ВТУЗ. Останавливался, разговаривал с зиловцами. Даже в беглом разговоре, за частностями он умел увидеть общие проблемы, обобщить их и выделить самое главное.

Людям нравился такой подход. В кои времена руководитель высокого ранга интересовался, чем живут люди? Что их заботит? Говорили наперебой, прерывая друг друга. Он умел слушать. Терпеливо и отзывчиво. Не ссылаясь на занятость, вникал в то, что человека волнует, просил уточнить детали. Поручал помощнику записывать просьбы, которые требовали решения городских властей.