оттолкнула его руку, не желая, чтобы Чан И услышал, как бешено скачет ее пульс. Она покачала головой. На объяснения не было ни сил, ни времени.

– Я пойду домой. Не волнуйся. – С этими словами она нащупала дверь камеры и неверной походкой направилась к выходу.

Выбравшись на свежий воздух, Цзи Юньхэ почувствовала головокружение. Она огляделась: солнце клонилось к горизонту, вечерняя заря полыхала костром, пытаясь прожечь небо насквозь. Шатаясь из стороны в сторону, Цзи Юньхэ побрела домой. Покорители демонов, по счастью, почти все разошлись. Девушка торопливо пробиралась к себе окольными тропами, стараясь избегать любопытных взглядов.

Дома она порылась на столе, перевернула постель, но так и не нашла противоядие, которое обычно приносила ей Цин Шу. Девушке не оставалось ничего другого, кроме как остаться дома и терпеть боль, стиснув зубы.

Тем временем боль в сердце не отпускала, а лишь усиливалась, делаясь невыносимой. Казалось, тысячи муравьев прокусили девушке кожу, проползли по венам, искромсали жвалами внутренности, проникли в костный мозг и теперь рвались из ее тела наружу. Цзи Юньхэ скорчилась от боли на полу, не в силах даже сесть.

Неизвестно, как долго длилась эта мука. Наконец боль поутихла. Цзи Юньхэ было знакомо действие яда: боль накатывала волнами. Следующий приступ обещал быть еще более тяжким.

Цзи Юньхэ прежде доводилось противиться приказам Линь Цанланя – когда она отказалась столкнуть Линь Хаоцина в змеиное логово. Тогда она промаялась от боли, которая превратила ее жизнь в сущий ад, несколько дней. Эти дни было трудно забыть. Прекрасно зная, что Линь Цанлань управляет ей при помощи лекарства, словно марионеткой, ненавидя пилюли душой и телом, каждый раз, когда наступал ежемесячный срок и Цин Шу приносила снадобье, она все‐таки не смела пропустить прием. Боль не могла убить, но она подавляла волю и лишала рассудка. Боль превращала Цзи Юньхэ в никчемное существо, в котором она не узнавала себя.

Воспользовавшись короткой передышкой между приступами, Цзи Юньхэ поднялась на ноги. Она больше не пыталась искать противоядие. Дело было не в том, что она не смогла его найти, а в том, что в этом месяце Цин Шу его не принесла.

– Цзиньсан, – хрипло позвала Цзи Юньхэ, не разжимая стиснутых зубов. – Цзиньсан…

Она хотела выйти во двор и отправить сообщение через цветок. Цветочная почта была их особым каналом связи. Цзи Юньхэ и Сюэ Саньюэ открыли его, когда пытались обучить Ло Цзиньсан искусству обращаться в невидимку по собственному желанию. Связаться с помощью цветка можно было только с Ло Цзиньсан, а между собой Сюэ Саньюэ и Цзи Юньхэ не могли переговариваться через цветы: похоже, когда снежный демон проглотил Ло Цзиньсан, он наделил ее способностью устанавливать связь между небом и землей.

Цзи Юньхэ потянула дверь, пытаясь унять дрожь в ногах. Опустив голову, она заметила, что на пол слетел клочок бумаги, в спешке оторванный неизвестно откуда. Девушка разобрала торопливый почерк Ло Цзиньсан: «Передали, что монах Кунмин схвачен. Покидаю долину, чтобы разобраться. Скоро вернусь».

Цзи Юньхэ с досадой скомкала записку, которая тут же обратилась в пепел: «Опять этот лысый! Одни беды от него!»

Цзи Юньхэ знала, что скоро ее настигнет новый приступ. Цин Шу не приходила, а Цзи Юньхэ не могла больше ждать. Девушка взяла меч и отправилась в зал Штормового Ветра.

Она брела, опираясь на меч вместо посоха и старясь избегать посторонних взглядов. И в зал Штормового Ветра Цзи Юньхэ пробралась через задний двор.

Удивительно, но подступы к тронному залу никто не охранял. Чем ближе Цзи Юньхэ подходила к покоям Линь Цанланя, тем поразительнее ей казались царившие вокруг тишина и безлюдье. Цзи Юньхэ была вольна идти куда заблагорассудится. Но даже испытывая сильное недоумение, из-за спешки девушка не могла себе позволить задуматься над тем, что творится вокруг.

Добравшись до личных покоев правителя, Цзи Юньхэ без стука толкнула дверь. Та оказалась не заперта. Цзи Юньхэ спокойно вошла внутрь.

В комнате происходило что‐то странное. Если бы кто‐то посмел вломиться в покои Линь Цанланя в обычный день, личный телохранитель правителя, демоница-лиса Цин Шу, давно бы снесла мечом голову наглеца. Однако сейчас тишину комнаты нарушало только бешеное биение сердца Цзи Юньхэ, которое она была не в силах сдержать.

Мрачный вид комнаты навевал ужас. Опираясь на меч, Цзи Юньхэ прошла вглубь. Обогнув огромную ширму, девушка заметила, что во внутренних покоях горит свеча. Пляшущее желтое пламя отбрасывало на ширму три тени.

Цзи Юньхэ замерла. Это не боль лишила девушку рассудка, Цзи Юньхэ ясно видела, чьи тени виднелись на ширме…

Линь Цанлань сидел в инвалидном кресле, перед ним застыла фигура Цин Шу, а третья тень… принадлежала Линь Хаоцину, который стоял за спиной старика, целясь мечом ему в шею. Молодой правитель все‐таки решился сделать ход. Он действительно замыслил убийство отца.

Цзи Юньхэ остановилась за бамбуковой занавеской. Застигнутая врасплох, она будто перенеслась в иной мир. Она сдержала дыхание, не в силах произнести ни слова. Люди за занавеской тоже молчали.

Вдруг боль напомнила о себе, и Цзи Юньхэ непроизвольно схватилась за сердце. В звенящей тишине комнаты тихий шорох тут же выдал присутствие постороннего. Первым подал голос Линь Хаоцин:

– Юньхэ, убей Цин Шу.

К этому времени Цзи Юньхэ уже поняла, что ситуация за занавеской накалилась.

Линь Цанлань уже стар. Похоже, мысль об убийстве отца закралась в голову Хаоцина во время схватки с птицей Луань, когда он заметил, как ослаб Линь Цанлань. Сейчас Линь Хаоцин угрожал правителю мечом, поэтому Цин Шу не решалась нанести удар. Но если Линь Хаоцин прикончит старика, демоница-лиса тут же ринется в бой и не даст убийце уйти безнаказанным. Троица оказалась в тупике. Появление Цзи Юньхэ смещало расстановку сил. Убей она Цин Шу – и Линь Хаоцин победит. Помешай она Линь Хаоцину – и правитель будет спасен.

Линь Хаоцин нарушил молчание первым, потому что знал, что творится в голове Цзи Юньхэ и как сильно названая сестра ненавидит старого лиса, во власти которого пребывала столько лет. А Цин Шу…

– Цзи Юньхэ, тебе знакомо действие яда. Если с правителем случится беда, противоядия тебе не видать.

Девушка сжала меч, борясь с болью, которая разрывала ей сердце. Но приступ боли только усилил многолетнюю ненависть девушки к Линь Цанланю.

Поддаться порыву или смириться с судьбой?.. Перед Цзи Юньхэ вновь замаячил непростой выбор.

– О чем ты задумалась? – в недоумении спросил Линь Хаоцин.

– Тебе есть над чем подумать, – откликнулась Цин Шу.

Боль во всем теле и напряженное противостояние за занавеской сковали