– Многое… Мам, скажи, ты…счастлива?

К горлу опять подкатился отвратительный удушающий приступ кашля, будто кто–то резко выкачал весь кислород из помещения. Но я все еще могла себя сдерживать.

– Что? – брови матери удивленно подпрыгнули, сделав ее похожей на Пьеро, – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что это сейчас важно. Очень важно, – кашель душил меня до слез, пришлось ртом глотать воздух. Реальность поплыла перед глазами.

– Знаешь… Я не могу ответить на этот вопрос, – Мама закрыла глаза, – Но иногда я думаю о счастье, о том, что все могло бы быть по–другому. Что я когда–то давно совершила ошибку. Что во всех наших несчастьях виновата я одна.

Нет–нет–нет!

– Но это неправда, – я закричала, потеряв контроль над дыханием. Кашель накрыл меня с головой, заставляя сжаться с комочек и забыть обо всем, что происходит вокруг.

Если бы у меня в руках сейчас оказался тот самый волшебный пульт… Что бы ответила мне мама на вопрос о счастье, увидев, как изменилась ее жизнь, прими она решение развестись? Сказала бы она, что счастлива сейчас? Я никогда не узнаю ответа на этот вопрос.

Но я знала одно. Эта жизнь была для меня чужой. Я не Ева Вишневская. Девушка, которая жила здесь, была не особо разборчивой во всех смыслах. В ее мире возможны были любые мерзости и гадости, но главное даже не это. Главное – это отношение к происходящему. Для нее жизнь была игрой. А для меня – нет. Я готова переступить через унижения, оскорбления и прочие неприятности, если рядом те, в ком я буду уверена.

Возможно ли изменить здешнюю Еву? А зачем? Есть ли смысл идти в обход, если все равно вернешься в начало пути? А вообще, есть ли у меня выбор? Мне хотелось не просто быть счастливой, но и дарить счастье тем, кто в нем нуждается. А это значит, что выбора нет. И где я окажусь, кем я буду, открыв глаза спустя мгновение уже определено.

Полгода спустя

Утро последнего учебного дня выдалось особенно дождливым. Махровые тучи стянули небо плотной пеленой, отчего солнечный свет казался тусклым и серым. Будто погода тонко улавливала мое настроение. Внутри поселилось странное ощущение грусти. Я пыталась отогнать эти мысли, настроиться на позитивный лад, но выходило скверно. Хотя еще пару недель назад я отчаянно мечтала об окончании школьной эпохи. Но сейчас… откуда взялась эта грусть?

Я закинула пару тетрадей в сумку и, пригладив отросшие волосы, поспешно покинула родные стены. Всего один учебный год. Всего девять месяцев отделяли меня от взрослой жизни. Вместе с окончанием школьной жизни придет время принятия важных решений. И эта мысль не давала мне покоя. Как я в свои семнадцать лет могла решить такой значимый вопрос, как то, кем я буду через десять лет? Вдруг той, взрослой Еве не понравится принятое мною решение? Но время–то уже не вернуть…

– Ты причесывалась вообще? – Лиза, ожидавшая меня возле дома, ткнула пальцем в мои волосы, – Сегодня типа праздник.

Я отвлеклась от своих мыслей.

– Типа причесывалась. Просто ночь выдалась тяжелая. Готовилась.

– О, ладно. Извини, – подруга понимающе кивнула, – Думаешь, каким этот будет этот год?

– Я думаю, этот год будет лучшим.

Из–за дождя линейку со дворовой территории перенесли в физкультурный зал. Нас, как и всегда, выстроили ровными рядками, директриса читала свою монотонную речь, а затем несколько девочек из школьного ансамбля исполнили пару танцев. Неужели я все это вижу в последний раз?

И вот появился он. Мой Леша. Он вынес на своем плече маленькую девчонку первоклашку, которая оповестила нас о конце учебного года. Первого для нее и последнего для нас.

Леша уверенным, размеренным шагом, только вот глаза постоянно бегали из стороны в сторону. Мои губы расплылись в улыбке. Я еле заметно подняла руку вверх, но этого было достаточно. Едва Леша меня заметил, как его лицо преобразилось. В его карих глазах заблестели те самые знакомые искорки, которые так нравились мне.

Елизавета Антонова и Алексей Дорошенко являлись единственными персонажами в моей школьной вселенной. Других просто не существовало. К одиннадцатому классу я, наконец, сумела себя перебороть. Сумела принять себя такой, какая я есть. Нашла в себе силы, чтобы идти по жизни дальше, с гордо поднятой головой. Но всего этого бы не произошло, не будь рядом со мной таких верных спутников.

Едва представление со звонком закончилось, нас распустили по кабинетам. Последний школьный день обещал быть недолгим. Поэтому мы с Лизаветой неспешно двинулись в сторону кабинета русского языка. Леша, скорее всего, задержится и будет помогать с аппаратурой школьному информатику.

– Леша и ты…вы все–таки вместе? – после недолгого молчания Лиза, наконец, озвучила мучавший ее вопрос.

– Не знаю, – я пожала плечами, – Это все очень сложно.

– Но ты любишь его? – подруга не унималась.

– Люблю, – лукавить не было смысла.

– Я так и знала! – Лизавета захлопала в ладоши, – А все отмалчивалась! Вы такая пара…

Мы проходили мимо туалетных комнат, и мои уши уловили какие–то всхлипывания. Рассказывать подруге подробности своих отношений с Алексеем мне сейчас совершенно не хотелось.

– Подожди, я сейчас.

По какой–то причине меня потянуло на этот непонятный плачь.

Под стоящими вдоль стены рукомойниками прямо на голом полу сидела маленькая девчушка, размазывающая слезы по раскрасневшимся щекам. Она вздыхала так тяжко и громко, что мое появление осталось для малышки незамеченным. Я аккуратно покашляла.

– Я не хочу с тобой общаться… – начала девочка, но едва ее взгляд наткнулся на меня, она мгновенно замолчала.

– Извини, не хотела отвлекать тебя, но, по–моему, этот день не такое уж и страшный, – я присела, – Ты, наверное, боишься школы?

– Не боюсь, – девчушка покачала головой, – Вообще–то, я третьеклассница.

– А чего ревешь, как первоклашка?

– Я ненавижу эту школу.

– Как я тебя понимаю, – я улыбнулась, – А поподробнее?

– Будто тебе есть до этого дело? – девчушка опять разревелась.

– А думаешь, я просто так тут стою? Рассказывай.

– Тебе будет не интересно, – малышка всхлипнула, – Ты взрослая. И во–он какая красивая. Не то что я, надо мной все издеваются…

– Знаешь, ты первый человек, называвший меня красивой, – я хмыкнула, – И что же с тобой не так?

Девочка подняла голову. И меня захлестнуло волной сочувствия. Внешность этой малышки очень напоминала маленького мышонка. На ее затылке был собран высокий хвост, выставляющий напоказ уши огромных размеров. А длинный нос казался несуразным для ее маленького детского личика. Огромные серые глаза, смотревшие на меня с такой болью, делали малышку еще больше похожей на маленького зверька. Кажется, я знала, какое прозвище придумали ей одноклассники.