— Свободен! Клянусь Пустотой! Свободен! — с облегчениемпроревел полубезумный голос. Шарисса чувствовала, как задрожал пол, когда узникящика вырвался наружу с радостными криками.

Густая черная субстанция выливалась из ящика на пол передпомостом. Вытекая, она постепенно обретала форму. Шариссе не надо былоговорить, кто это, — достаточно было и голоса.

— Пустота! И полное одиночество! Проклятие тебе, БаракасТезерени! Только ты мог создать место еще более ужасное, чем Пустота!

Темный Конь стоял перед Баракасом и его женой, в гневеразглядывая их синими, лишенными зрачков ледяными глазами, и бил копытами окаменный пол.

Волшебница больше не могла сдерживаться. Она высвободиласвою руку из руки Лохивана, которого ошеломило появление призрачного скакуна.

— Темный Конь!

— Кто меня зовет? — Угольно-черный конь повернулся и глянулв сторону Шариссы, не сразу узнав се. А когда узнал, то обрадовался настолько,что рассмеялся. Большинство собравшихся закрыли уши руками. Баракас осталсяневозмутимым.

— Шарисса Зери! Наконец!

Темный Конь бросился навстречу Шариссе. Они почтивстретились, когда Шарисса почувствовала знакомое, пугающее касание повязки.Она не могла дышать. Темный Конь остановился в тот же момент, что и она, — но,похоже, не из-за ее затруднительного положения. Он, казалось, дрожал — какбудто также испытывал боль.

Опустившись на колени, волшебница попробовала сообразить,что же делать. Повязка душила ее, но она не пыталась ее коснуться. Сильные рукиподхватили ее. Пока Шарисса пыталась овладеть своим дыханием, ее оттащили отединственного друга. Повязка ослабла.

— Вы… Вы называете меня демоном, повелитель Тезерени! А вы —чудовище! — Темный Конь отошел от волшебницы на несколько шагов. — Я, возможно,остался бы в живых, но ее вы убили бы!

— С ней все будет в порядке, — ответил Баракас. Он оставалсяспокойным, почти безразличным.

Опираясь на Лохивана, который оттащил ее в сторону, Шариссапоняла, что Баракас и на этот раз все рассчитал очень хорошо. Он нашел жестокийспособ дать им обоим почувствовать невозможность приблизиться друг к другу, непричиняя страданий по крайней мере одному из них. Вероятнее, страдать будетона, хотя Баракас явно продемонстрировал многие слабости вечноживущего.

— Ты можешь стоять? — тихо спросил Лохиван. Похоже, он былогорчен и стыдился. — Я не имел представления, что он задумал. А если бы имел,то предупредил бы тебя.

Она не ответила. Вместо этого она освободилась из рукЛохивана и поднялась на ноги. Убедившись, что стоит достаточно твердо, онавначале взглянула на Темного Коня, который, похоже, все еще испытывал боль, азатем — на Баракаса.

— Я должен принести извинения, госпожа моя Шарисса.Необходимая мера. Демон был для нас большой ценностью — он самостоятельно можетделать такое, что нам не под силу и вместе.

— Я всегда… — Она кашлянула — ее легкие все еще не моглидышать свободно. — Я всегда думала, что вы считали нужным как можно меньшепользоваться колдовством. Разве не вы заявляли, что истинная сила — это силателесная?

— Хороший воин в определенных случаях использует самоелучшее оружие. Ваш друг демон обеспечил нам доступ к Империи, принадлежащей нампо праву. Пока мы испытывали те силы, которые снова проснулись в нас, онпостроил эту крепость, пользуясь своим искусством. Благодаря его усилиям мысмогли в безопасности расширять наше царство.

— И так-то вы вознаграждаете его! — Она указала на ящик. —Что это за ужасная ловушка?

— Это? Это просто ящик. — Баракас продемонстрировал егоШариссе. Темный Конь съежился, как от боли, словно это был кнут, которым егохлестали. — Есть несколько несущественных добавлений, заклятий, которые делаютвозможным слышать только мой голос и мешают тому, кто находится внутри,разговаривать с кем-либо, помимо меня. Это защита от его магической силы;открывать ящик могу только я — но, в конце концов, это всего лишь ящик. Он непричиняет Темному Коню никакой боли.

— Это воплощение агонии, — ревел Темный Конь. — Я не могудвигаться! Я не могу говорить! Он единственный, с кем я общаюсь! Мне было такодиноко!

Остерегаясь слишком приближаться к Темному Коню, Шариссанаправилась к трону Баракаса. Часовые немедленно встали перед своим господином,держа наготове оружие, чтобы защитить его от волшебницы.

— Прочь! — Баракас поднялся и свободной рукой оттолкнул их всторону. Он обхватил ящик рукой и разглядывал дерзкую волшебницу. — Вы хотитечто-то сказать?

Что она могла высказать, испытывая лишь бессильную горечь?Баракас поднял руку. Он вызвал Шариссу сюда лишь для того, чтобы оскорбить ее,показать, насколько безнадежно ее дело.

— А могут ли какие-нибудь мои слова иметь значение для вас,повелителя драконов?

— Очень большое, — сказал Баракас, снова усаживаясь. Хотятеперь на его лице было примирительное выражение — как будто он сожалел о своихпредыдущих поступках, Шарисса ему не верила. — Повязка — это издевательство,которое вам не обязательно терпеть. Ваше место должно быть рядом с нами! — Приэтих словах Риган, спокойно стоявший позади родителей, внезапно оживился.Шарисса, ощущая на себе его взгляд, заставила себя сосредоточиться на Баракасе.Она не хотела обращать внимания на наследника — ее нареченного, если Баракасувсе же удастся добиться своего.

— У меня нет никакого желания даже стоять рядом с вами,повелитель Тезерени. И я никогда не буду этого делать.

По залу прошло испуганное бормотание. Наверное, были люди,которые умерли из-за более безобидных реплик в адрес Баракаса Тезерени. Однакотот, похоже, не обратил внимания на слова Шариссы. Вместо этого он погладилкрышку ящика, затем осторожно закрыл его. Темный Конь отошел назад на несколькошагов — явно из страха. Силовые разряды потрескивали вокруг укрощенногожеребца, и он, казалось, застыл на месте. Что-то связывало его с ящиком.

— Снимите повязку.

По залу снова прошел шепот. Лохиван проследовал к Шариссе,которая стояла неподвижно как камень. Что мог замышлять Баракас? Вряд ли ондумал, что Шарисса так и будет стоять — после того, как восстановятся ееспособности? Она могла бы…