Что он и сделал.

Кокон пульсировал.

Йерил скоро появится… а что потом делать Герроду?

Геррод мгновенно повернулся и просмотрел остававшиеся длянего пути. Их было еще слишком много.

— Ты глупец! — пробормотал он.

Все пути исчезли — кроме одного, на котором Геррод остановилсвой выбор. Он знал, что этот путь доставит его в земли Драконьего царства — итолько. В этот момент имело значение только это.

Его тело, словно обескураженное окончательным решениемГеррода, внезапно оказалось на выбранном пути. Чародей неуверенно шагнулвперед. Какой бы тонкой дорожка ни казалась, она с легкостью выдержала его.Геррод пытался не представлять себе, что может произойти, если он оступится.

Та же самая внутренняя тревога, которая подсказала ему,чтобы он оглянулся, прокатилась волной дрожи по всему его телу.

Тезерени больше не нуждался в ободрении. Он помчался посияющему воздушному пути, нимало не смутившись даже тогда, когда расширяющеесявпереди него сияние внезапно вспыхнуло и поглотило его.

Его приветствовали синее небо и скалистые холмы. Герродмоментально окинул взглядом открывшийся ласковый пейзаж, пробежал наугаднесколько шагов, споткнулся и упал.

Когда он рухнул на твердую землю и покатился по ней, топрипомнил все привычные ругательства своего отца. Растений, смягчающих удар,здесь не было. По крайней мере, ни одно из них не задержало его падение. Толькокогда он столкнулся с камнем, слишком большим, чтобы перекатиться через него,движение незадачливого чародея приостановилось.

Геррод не мог сказать, как долго он пролежал так. Внешниймир, когда он ненадолго открыл глаза, казался лишь размытым пятном. Он ощутилвкус крови и удивился, что не покрыт ею с головы до ног. Все его тело было вушибах. Геррод не хотел даже знать, сломал ли он что-нибудь, — он просто лежална том же месте, надеясь, что боль пройдет или что он потеряет сознание.

Кто-то ткнул его тяжелым тупым предметом и пошевелил. Герродпонял, что некоторое время дремал, хотя и не знал, долго ли. Боль уменьшилась,хотя и не слишком сильно. Посыпались новые удары — на этот раз в болеечувствительные точки тела. Геррод с воплями откатился подальше назад и заставилсебя раскрыть глаза. Вначале у него по-прежнему все плясало перед глазами.Однако со временем окружающие предметы обрели более четкие очертания.

И Геррод понял, что его положение не было блестящим.

Перед ним стояло существо, более высокое, чем он сам, — еслибы он мог стоять. Оно было вдвое шире его и покрыто твердой чешуейтемно-коричневого цвета с оранжевыми пятнами. Некоторые части тела блестели.Тупой предмет оказался массивным боевым топором. Он видел, что чудищ было покрайней мере пятеро. Все они обменивались друг с другом криками — как быобсуждая его судьбу. Пристально вглядываясь в них, Геррод не мог избавиться отчувства, что он попал в плен к гигантским и злонамеренным животным, которыеспециально обучились ходить на задних ногах.

Это были квели.

Эти недели были для Шариссы тяжелыми. Она не смогла найтиникакого способа снять повязку; дважды она едва не задохнулась — хотя никто обэтом не узнал. Баракас Тезерени, который за это время разговаривал с нею толькотрижды, пообещал ей позволить поговорить с Темным Конем… но обещание осталосьневыполненным. Дни Шарисса в основном проводила с госпожой Альцией — или скакой-нибудь другой женщиной из клана Тезерени. Шарисса обнаружила, что дочериБаракаса так же похожи друг на друга, как и его сыновья. Она не могла запомнитьни одно из их имен, а внешне большинство из них даже выглядело совершенноодинаково. Среди сыновей, по крайней мере, имелись небольшие различия.

Похоже было, что теперь важное положение занимают лишь Ригани Лохиван. Эсад также был на виду, но его главной задачей было доставить отцукакие-то сведения — а затем поспешить прочь. Остальные сыновья были такими жеодинаковыми, как их сестры, родственники и даже те посторонние, принятые вклан, которые уже давно жили среди Тезерени.

«Он создает их всех по своему подобию, — ядовито подумалаШарисса, наблюдая за тем, как повелитель Тезерени отдает приказ о военнойвылазке в горы. — Риган прежде всего — отражение отца».

Риган докучал ей ухаживаниями трижды. В нем было нечтожалкое; он и в самом деле обожал ее. Путаница в мыслях делала его безобидным —хотя во время их второй встречи он не хотел ограничиться тем, чтобы простоподержать ее за руку.

Именно Лохиван, кого она не желала больше видеть снова,прервал то, что могло бы привести к неприятным осложнениям. Он как будто стоялв тени и подстерегал именно такой момент, а затем приблизился к ним всопровождении двух воинов и сказал брату, что их ждут. И только после того, какбратья ушли, предоставив часовым проводить Шариссу, она вспомнила о своихгорьких чувствах по отношению к любезному, но коварному Тезерени.

Сейчас Шарисса сидела у себя в комнатах — гораздо болееуютных, чем те, куда ее поместили вначале. Снаружи что-то происходило: Тезеренисуетились по неясной для нее причине. Новые комнаты Шариссы находились на самомверху крепости — если не считать башни. Поэтому она могла видеть двор, округу игоры в отдалении: замечательный вид — но не с точки зрения членов клана.

Шарисса встала, подошла к окну и выглянула наружу. Воротабыли распахнуты, из них выезжало несколько наездников. Патрульные на летучихдрейках пролетели над стенами, чтобы присоединиться к собратьям. Кразочарованию Шариссы, участники вылазки, похоже, не понесли урона; волшебницанадеялась, что их могут уничтожить неизвестные пока еще силы искателей.

Ее глаза начали блуждать по двору… пока она не обратилавнимание на фигуру, которую хотела увидеть снова. Двое Тезерени, как и раньше,тащили эльфа к маленькому, довольно неприметному строению, находившемуся слеваот ее окна. Эльфа в первый раз вывели из подвального каземата, в котором егодержали с момента пленения. Значило ли это, что он все-таки рассказал им то,чего они добивались, или же он просто надоел Тезерени?

Внезапно Шариссе захотелось покинуть комнату. Зачем — она исама не могла бы сказать. Она направилась к двери. И обнаружила ее незапертой,но у Шариссы не было ни малейшего желания попытаться ее открыть. Шариссапривыкла подчиняться заведенным здесь порядкам.

— Стража!