Доехав до Биг-Пайн-Ки, я понял, что прибыл слишком рано.Поэтому съехал с шоссе, проехал с милю по проселочной дороге и остановился, неразворачивая машины в обратном направлении.

Мимо меня пронеслись две-три машины. Если они меня заметили,то это даже к лучшему. Биг-Пайн-Ки — самый большой из этих островов, чтобыобыскать его, нужно потратить много времени.

Когда совсем стемнело, я развернулся и поехал обратно. Шоссебыло почти безлюдно.

У поворота на Шугарлоуф сзади меня шла только одна машина. Ясбавил скорость, пропустил ее вперед и только потом свернул на Шугарлоуф. Тутпоехал быстрее. Машина тряслась и подпрыгивала на неровностях дороги. Черезнесколько минут я был бы там, где от дороги отходила влево колея, а еще черездве-три минуты — где мангровые чащи начали перемежаться с открытыми участкамиберега. Мои фары высветили оставленный мною пикап. Вокруг не было ни души.

Слабые следы колеи еще вели меня двести-триста ярдов средигустых зарослей кустарника, который царапал бока автомобиля, а потом крутосвернули к воде и оборвались.

Здесь был узкий естественный канал, впадающий в море, но имникогда не пользовались для спуска лодок, поскольку подлесок и мангровыедеревья теснились на его берегах, а сам он был слишком узок и не позволялманеврировать.

Я остановил машину, выключил фары и мотор.

Непроницаемая тьма, рои москитов и глубокое безмолвие,нарушаемое лишь слабыми всплесками воды, сомкнулись вокруг меня… Здесь не былоприбоя, потому что было слишком мелко и неподалеку от берега находилось ещенесколько островов, также поросших мангровыми деревьями.

Выскочив из машины, я на ощупь вставил в замок ключ и открылбагажник. Нащупав фонарик, включил его и, освободив лодку, снял ее с верхнегобагажника. Побросав в нее весла, бетонного фламинго, моток бечевки и своипарусиновые туфли, я вынул мою собственную рубашку и обтер ею рулевое колесо,приборы, ручки, дверцы, а потом многократно беспорядочно провел и похлопалладонями по всем поверхностям, чтобы оставить на них нечеткие, смазанные следы прикосновений— на случай, если полиция вздумает искать отпечатки пальцев.

Откупорив бутылку с виски, я отпил немного, остальное вылилв воду и забросил бутылку подальше в чащу. Туфлю со сломанным каблуком,принадлежавшую Жюстин, бросил рядом с багажником, под развесистый куст.Посветив на нее фонариком, я убедился, что она не бросается в глаза, но навсякий случай задвинул ее ногой поглубже под склонившиеся ветки. Отлично!Вторую туфлю я бросил в лодку и попытался оттолкнуться от берега, но в этомместе было так мелко, что мне пришлось вылезти и пройти несколько шагов поводе.

Потом я снова сел в лодку.

Действуя веслом, как шестом, я вывел лодку из узкого каналав открытую воду. Тут выбросил вторую туфлю за борт. Она будет плавать туда-сюдапо поверхности во время прилива. Ее могут найти, но могут и не найти — какоеэто имеет значение?

Я выключил фонарик и стал грести параллельно берегу,всматриваясь в темную стену мангровых деревьев. Через несколько минут эта стенакончилась, и я причалил к берегу. Снова включив фонарик, нашел мой пикап.Вытащив носовую часть лодки на берег, я отжал мокрые брючины, снял промокшиекожаные ботинки и надел парусиновые. Они были на ребристой резиновой подошве.

Потом перетащил фламинго из лодки в багажник пикапа, положивтуда же мокрые ботинки и моток бечевки. Следом я пристроил весла, а поверх них— лодку. Наконец, освещая путь фонариком, пробрался сквозь кусты назад, к«кадиллаку». В свете фонарика я увидел следы, оставленные лодкой, отпечаткикожаных подметок на мягком дне и на берегу канала. Поверх них теперь я оставилтут и там ребристые следы моих парусиновых туфель.

Вынул из багажника купленный накануне стальной ломик.Захлопнув крышку багажника на замок, просунул под нее плоский конец ломика ипосле некоторого усилия взломал замок. Потом запер все дверцы и пробил ломикомправое окно, так, чтобы можно было дотянуться до щеколды.

Открыв ящичек для перчаток, разбросал все его содержимое покабине. Наконец, взяв портфель и свою рыбацкую одежду, я в последний раз всевнимательно осмотрел вокруг, чтобы убедиться, что ничего не забыто и все предусмотрено,и вернулся к пикапу.

Окруженный тьмой и пожираемый москитами, я снял с себякостюм, сорочку и галстук Чэпмена. Очки вложил в один карман, а соломеннуюшляпу, предварительно скомкав ее, в другой карман его пиджака.

Переодевшись во все свое, я переложил деньги из бумажникаЧэпмена в свой и сунул пустой бумажник вместе с мундштуком и зажигалкой, атакже ключами от «кадиллака» в карманы его брюк. Потом спустился к воде и присвете фонарика отметил уровень воды, чтобы знать, когда начнется прилив.

Положив включенный фонарик на сиденье, намотал его одежду натонкие стальные ноги и изогнутую шею фламинго и обязал его бечевкой. В моткебыло сто ярдов, и я использовал их все. Потом посмотрел на часы. Началодевятого.

В ящичке для перчаток лежали сигареты и спички. Я покурил исел, внезапно почувствовав, как сильно устал. Весь день я находился в большомнервном напряжении и только сейчас вспомнил, что ничего не ел.

В девять часов я спустился к воде и проверил свою отметку —прилив начался! Ну и хорошо.

Мне ни к чему выезжать на шоссе с этой лодкой, по крайнеймере до полуночи. Правда, даже если они уже разыскивают Чэпмена, они не знают,что у него была лодка. Но в ближайшее время это, конечно, станет известно.

В час ночи прилив, насколько я мог судить, достиг довольновысокого уровня. Я выехал к шоссе. Теперь движение на шоссе почти замерло —лишь изредка проносилась одинокая машина. Я выждал момент, когда с запада никтоне ехал, вывел пикап на шоссе и помчался на большой скорости — в надежде, чтоменя никто не нагонит. Встречные машины, разумеется, увидят только свет моихфар.

Перед въездом на мост через канал Байя-Хонда от шоссесбегала дорога, выходившая на площадку для пикников на берегу канала. Я свернулна эту дорогу, въехал на площадку и, выйдя из машины, направил луч фонарикавниз, к воде.

Вода заметно прибывала, она уже бурлила и плескалась вокругопор моста.

Я притащил лодку, опустил ее в канал и затопил. Правда, онабыла снабжена поплавками и ушла под воду лишь отчасти. Я оттолкнул ее отберега. Она исчезла во тьме, уносимая течением в море. Если, ее найдут, то нераньше чем через несколько дней, может быть, даже недель. Вслед за ней бросилвесла, а потом и стальной ломик, зашвырнув его подальше что было сил.

Теперь у меня не осталось ничего, кроме фламинго. Я поместилего рядом с собой на сиденье — весь обмотанный одеждой, он выглядел какстранное чучело.