Канал Байя-Хонда — самый глубокий во Флорида-Кис, а мостчерез него — самый высокий, так что ловить с него рыбу запрещалось. Выждавмомент, когда в поле моего зрения не было ни одной машины, я вылетел обратно нашоссе, а с него — на мост. В центре моста я резко затормозил и выскочил измашины. Впереди вспыхнула пара фар — навстречу мне шла машина, но онанаходилась еще не меньше чем в миле. Я распахнул дверцу, схватил фламинго и,подняв его над парапетом, выпустил из рук.

Было пять часов утра, когда я, добрался до дома и поставилпикап в гараж. Войдя в квартиру, первым делом включил кондиционер и налил себеогромную порцию виски. Я был выжат как лимон, совершенно опустошен и сам себеказался мертвецом. В течение почти тринадцати дней я находился в роли другогочеловека.

И вот теперь все кончено. Кончено и завязано. И еслипосмотреть на это объективно, едва ли кто-нибудь когда-нибудь развяжет этотузел.

Я бросил портфель на кровать и хотел было раскрыть его, нолишь пожал плечами, столкнул его на пол и лег. Какая разница, чем он набит —деньгами или образцами обоев? Мне нужна только Мэриан Форсайт.

Странно, подумал я. Совсем не похоже на Джерома ЛенгстонаФорбса. Но, возможно, я так долго был кем-то другим, что начисто забыл своисобственные реакции.

На следующее утро я сбрил усы, несколько часов пролежал назаднем дворе, подставив солнцу верхнюю губу, чтобы сровнять загар на лице, иподстриг волосы.

Если даже парикмахер заподозрил, что более светлый оттенокна концах волос не только результат действия солнца, он, вероятно, решил, чтоэто — следствие моей эксцентричности.

* * *

История получила огласку не так быстро, как мы предполагали,но зато как только это произошло, она стала распространяться с молниеноснойскоростью. В среду утром газеты сообщили, что известный бизнесмен из Луизианы,Хэррис Чэпмен, затерялся где-то в районе озера Окичоби после весьма странного ибессвязного разговора по телефону со своим личным секретарем. А два дня спустяво всех газетах появились кричащие заголовки: «Убийца с фламинго!»

Из газетных сообщений я весьма легко представил себепоследовательность событий: Корел Блейн прождала целые сутки и лишь потомсвязалась с дорожной патрульной службой Флориды и попросила начать поиски. Онане могла указать адреса, ибо знала с моих слов, что я где-то на озере Окичоби.Сообщила также, что я разговаривал с ней «туманно» и «бессвязно».

Может быть, я получил солнечный удар? Для полиции этоозначало, что на их голову свалился еще один пьяница. Но в среду утром в газетепоявилось уже и имя, и общественное положение пропавшего — тут-то все иначалось!

Как я понял, первым возник мотель в Голливуде. К этомумоменту я отсутствовал в нем уже сорок восемь часов. С понедельника мой номеруже не оплачивался, но хозяйку поначалу это не очень беспокоило, поскольку вномере оставались мои вещи.

Тут полиция, вероятно, и навострила уши. Трусики и чулки,видимо, сначала не привлекли внимания, но сам мотель, как я и ожидал, привел кФицпатрику, а Фицпатрик — к банку. Ну а когда дело дошло до денег, сами знаете,что из этого получается.

Кроме того, снять со счета такую сумму — дело весьманеобычное, и в банке к этому отнеслись весьма неодобрительно.

— Но какую именно сумму? — поинтересовалась полиция.

— Сто семьдесят пять тысяч долларов.

Что? Сто семьдесят пять тысяч долларов? Наличными?

К этому времени полицейские и репортеры обрывали, вероятно,все телефоны.

Сообщение о деньгах появилось в газетах в четверг утром —сто семьдесят пять тысяч долларов в купюрах по двадцать, пятьдесят и стодолларов.

Прекрасно! Чем скорее — и, следовательно, чем меньше пройдетвремени между этим фактом и обнаружением «кадиллака», — тем лучше. , Затемснова мотель в Голливуде, чулки и трусики. Нет, никакой девушки никто не видел.И в то утро, покидая мотель, мистер Чэпмен был один.

Затем, вероятно, бармен из «Камео» (правда, теперь историяразворачивалась так быстро, что трудно было точно установить последовательностьвсех этих взрывов) описал девушку с дорожной сумкой и наш спор. Он, дескать,назвал ее Мэриан, и ее прорвало. Но кто же она? Да просто девчонка и, судя поее лексикону… Но кто же тогда Мэриан?

Объясни мне, парень, я никогда о ней не слышал.

Бармен во втором баре вспомнил, что мы были вдвоем. Кто-тослышал женский голос около часу ночи, когда я приехал в мотель. А немного позже— какой-то шум на автоплощадке. Но в номере не было никаких намеков на то, чтотам находилась женщина, за исключением чулок и трусиков, которые мужчина,конечно же, не упустил бы из виду, если бы они ему попались на глаза. Теперькартина складывалась быстро и четко, а благодаря всем этим сенсационнымзаголовкам и сообщениям можно было легко себе вообразить, что происходило всыскных агентствах и в городских учреждениях.

«ПРОПАВШИЙ МИЛЛИОНЕР, ВОЗМОЖНО, УБИЛ ДЕВИЦУ ЛЕГКОГОПОВЕДЕНИЯ».

Потом — Нейплс и снова таинственная Мэриан, а также лодка наверхнем багажнике «кадиллака». Следом озеро Окичоби и, наконец, признание КорелБлейн, которая все-таки рассказала, что я говорил ей по телефону… Словом,плотина прорвалась.

Но последним, кто поставил точку над "i", былГенри. Он превзошел всех и, можно сказать, наклеил этикетку над всей этойсенсационной историей: "Фламинго! Убийца был с фламинго!

Фламинго и таинственная девушка!"

Появились фотографии — сам Генри и антикварная лавка Генри,его розовые птицы на тонких стальных ногах с изогнутыми бетонными шеями. Водной из газет был напечатан рассказ Генри, изложенный от первого лица. Я,дескать, уже был у него однажды, и он сразу меня узнал.

Даже сказал мне — и он хорошо это помнил, — что фламингосделаны из бетона. А на следующий раз я ехал со скоростью семьдесят миль в часи вдруг увидел фламинго и, вероятно, вспомнив о них, сразу затормозил, далзадний ход, затем схватил одного, словно взвешивая его на руке… Но, когда онпопросил меня открыть багажник, я побледнел, меня бросило в пот, я весьзатрясся и с диким безумным взглядом завопил:

«Нет, нет, нет!» Потом сказал: «Кому когда-либо приходило вголову класть фламинго в багажник?» Нет, он совсем не сомневается, что янастоящий психопат.

Полиция, конечно, связалась с телефонной компанией иустановила, что междугородный разговор был заказан в Марафоне. Сначала этовозбудило некоторые сомнения — такой ли уж я безумный, каким хочу казаться.Ведь это вполне сознательное намерение навести полицию на ложный след. Но послеразговора с гидом в «Театре моря» и с барменом в Марафоне они пришли к выводу,что я, похоже, действительно вообразил, будто нахожусь на озере Окичоби. Неслучайно же я, говоря с Корел Блейн, с удивлением заметил, что это место мнепочему-то знакомо. Ведь только за неделю до этого я пробыл в Марафоне три дня.Налицо характерная картина безумия — полная потеря памяти и рассудка,перемежающаяся с моментами целеустремленности и относительной ясности мышления.