– Поселила она меня в этом сарае, привозила раз в месяцеду, выпивку и заранее загрунтованные холсты, и только командовала: сейчас,мол, нужны пейзажи, а сейчас натюрморты… и всей радости у меня было толькообщение с Васенькой! – Борис запустил руку за пазуху и почесалхомячка. – Васенька, он душевный, ласковый, и на искусство у нас близкиевзгляды.

Хомяк видимо понял, что хозяин говорит о нем, и выглянулнаружу, поблескивая круглыми глазками.

– Платила, правда, хорошо, – продолжилБорис, – жена моя бывшая очень стала довольна, Митеньке скрипку новуюкупила, ремонт в квартире сделала, даже зубы новые вставила.

– А что это Оксана холсты заранее грунтовала? –заинтересовалась молчавшая до того Катя. – Обычно художники сами грунтнаносят, кому как привычнее… кто погуще, кто по-ровнее…

– Не знаю, – Борис пожал плечами, – первоевремя сам удивлялся, потом привык… грунт густой, пастозный, видно, одна рука…Иногда вместо Оксаны Александр приезжал, особенно последнее время…

– Вот этот, – уточнила Ирина, – который тебячуть не угробил?

– Он самый! – Борис покосился на бывший Оксанинсарай.

Развалюха уже догорала. В воздухе вокруг нее огненнымисветляками летали искры. На безопасном расстоянии от дома толпились деревенскиежители, не пытаясь потушить строение, но следя, чтобы пламя не перекинулось насоседние избы. В дальнем конце деревни раздалась сирена, и к месту событий лихоподкатила пожарная машина. Пожарные отогнали зевак подальше и принялись сбиватьпламя и растаскивать догорающие бревна.

Борис покачал головой, отвернулся от пожарища и продолжил:

– И сама-то Оксана, конечно, не ангел, но этот дружокее – совсем гад, смотрел на меня, как на ветошь какую-нибудь. На Васеньку моегоодин раз чуть не наступил. Иногда они вместе приезжали. Первое время виднобыло, что у них полное душевное согласие, а потом между ними будто черная кошкапробежала. При мне особенно не лаялись, помалкивали, но смотрели друг на другаволком. Чувствовалось, что готовы друг другу в глотку вцепиться. А потом вообщепропали. Должна была Оксана в понедельник приехать – и не появилась…

Ирина с Катей выразительно переглянулись. Катя хотела что-тосказать, но подруга незаметно для Бориса показала ей кулак.

Художник прикрыл глаза и вялым полусонным голосомпроговорил:

– У меня уж харчи кончились. Хорошо Степановна,соседка, картошки и огурчиков принесла. А потом этот приехал, сказал, чтопривез еды и денег, а сам вместо этого чуть не отправил на тот свет…

– А в ту субботу они зачем приезжали? – спросилаИрина. – Тоже холсты привезли?

– Нет, – Борис потер многострадальную голову,вспоминая, – в ту субботу как-то странно все вышло. Сначала приезжаетОксана какая-то нервная и говорит мне, чтобы я Александру ничего не рассказывалпро холсты.

– Как так? – спросили подруги хором.

– Тут понимаете, какая штука вытанцевалась, –медленно говорил Борис, – до этого я рисовал пейзажи Ярослава Петуховича.Так себе пейзажики, сельские, городские, кто такое покупает, в толк не возьму.Но видно, хорошо расходились, поскольку мне много заказывали. А в последниевремя Оксана привезла несколько холстов и сказала, чтобы я рисовал натюрморты иподписывался Анфисой Курской. Ну, намалевал я натюрмортов – цветочки тамразные, стаканы-вазочки – Оксана все увезла и велела мне помалкивать. А в тотдень, в субботу, только она уезжать собралась – Александр приперся. Зачем – я втолк не возьму. Ни еды не привез, ни выпить… Короче, вышли они в сад,поругались там, потом сели по машинам – у Оксаны встала тачка, как осел наперевале. Ни тпру, ни ну! Сели они тогда в машину Александра и укатили, ибольше Оксана не появлялась.

– А куда же машина делась? – заинтересоваласьИрина.

– А за машиной Александр приехал на следующий день – времонт, говорит, отвезет. А только она и без ремонта отлично поехала, я дажеудивился.

«Нечему тут удивляться, – подумала Ирина, – оннарочно машину испортил, чтобы Оксана с ним поехала…»

– А сегодня он тебя о чем спрашивал, когдаприехал? – спросила она.

– Спрашивал про те холсты, не поручала ли мне Оксаначего нового, а я наврал, – признался Борис, – я сказал, что рисовална тех холстах абстрактные фигуры и подписывался Вениамин Лесовой… или Полевой…забыл…

Борис замолчал, и лицо его стало землисто – серым.

– Эй, друг, ты чего? – забеспокоилась Ирина ипохлопала художника по щекам. Тот проворчал что-то невразумительное.

С той же стороны, откуда приехали пожарные, появилсямикроавтобус с красным крестом.

– Ну вот, – обрадовалась Катерина, – в кои-товеки «скорая помощь» приехала вовремя!

Она встала во весь рост и замахала руками:

– Сюда! Давайте сюда! Здесь у нас пострадавший!

От машины «скорой помощи» к ним вразвалку направилсяприземистый старичок в несвежем белом халате. Подойдя к расположившейся поддеревом живописной группе, он подкрутил прокуренные усы и осведомился:

– Ну-с, и кто тут пострадавший?

– Что – разве не видно? – Катерина показала на безжизненноетело Бориса.

– Оно, может, и видно, – проворчал старичок,опускаясь возле пострадавшего на колени, – а только у вас, дамочки, тожевид не самый лучший!

Он приложил ухо к груди Бориса и сделал подругам знакмолчать.

Послушав минуту, осмотрел пробитую голову художника, поднялего веки и что-то вполголоса пробормотал.

– Что с ним, доктор? – озабоченно поинтересоваласьИрина.

– Обычное дело. Сотрясение мозга, – сообщилстаричок. – Опасности для жизни вроде бы нет, но придетсягоспитализировать. Вы ему, дамочки, кем, извиняюсь, приходитесь?

– Никем, – честно призналась Ирина. –Проходили мимо, видим – дом горит, а он пытается из окна выбраться. Ну, мы емувылезти помогли и сюда оттащили, на безопасное расстояние.

– Ну-ну, – недоверчиво проговорил доктор и замахалсвоему шоферу:

– Леонид, давай сюда с носилками! Будем пострадавшегона фиг эвакуировать!

– Дорогая! – крикнул Ашот, приоткрыв дверьванной. – Принеси мне пожалуйста чистую рубашку!

«Как он хорош! – восхитилась Жанна, увидев своеголюбимого мужчину по пояс голого и с одной намыленной щекой, – как дивно онсложен! Как играют мускулы под его смуглой кожей!»

Откровенно говоря, мускулов под кожей не было видно,поскольку они скрывались под небольшим слоем жира и под густым ковром волос, носкажите мне, у какой влюбленной женщины не достанет воображения, чтобыпредставить свое сокровище в самом лучшем виде?

– Девочка моя, так как насчет рубашки? Нет? –спросил Ашот.