Впрочем, сам художник не слишком переживал из-за своей раныи из-за сгоревшего дома. Он прижимал к себе спасенного Катей хомяка и ласковоприговаривал:

– Вася, Васенька…

– Слушай, – не выдержала наконец Ирина, –никуда твой хомяк не денется! Может, объяснишь нам, что здесь произошло? Ктоэтот человек, который тебя чуть не убил, и что тебя с ним связывает?

Художник опасливо покосился на Ирину и замолчал, как воды врот набрав.

– Здорово! – раздраженно проговорила Ирина. –Мы тебя, между прочим, спасли, вытащили из горящего дома, а ты нам недоверяешь?

Художник пробормотал что-то невразумительное.

– Мы не только тебя спасли, между прочим, –продолжала Ирина, – но и твоего обожаемого хомяка! Катя ради него своейжизнью рисковала! Но раз уж ты не хочешь говорить, черт с тобой! – и онадемонстративно отвернулась от спасенного.

– Ладно, – проговорил тот после короткойпаузы, – за Васю я вам очень благодарен… только пожалуйста никому ничегоне рассказывайте, а то он меня убьет…

– Да он тебя уже чуть не убил!

– Меня зовут Борис, – начал художник свойрассказ, – Борис Крестовоздвиженский. Когда-то у меня были выставки, иработы мои покупали…

– Точно, – подтвердила Катя, – помню такуюфамилию! Кажется, ты участвовал в выставке в Манеже…

– Ну да, было такое… – художник тяжеловздохнул. – А потом мода изменилась, и мои работы перестали покупать.

Борис болезненно поморщился, потрогал свою голову иудивленно уставился на перемазанную кровью руку.

– М-да… – протянул он, и продолжил свой рассказ:

– Покупать мои работы перестали, а деньги-то нужны… ясам человек неприхотливый, мне много не надо, но моя жена…

– Ты женат? – удивленно переспросила Ирина, окинувхудожника недоверчивым взглядом. По ее представлениям, ни одна уважающая себяженщина не запустила бы мужа до такой степени и не выпустила бы его из дому втаком затрапезном наряде. Впрочем, тут же подумала она, может быть, этобогемная особа вроде Катьки… та и сама-то ходит черт знает в чем…

– Был женат, – рассеял Борис ее сомнения, –мы с женой давно развелись, уже десять лет назад, но у нас двое детей, Витя иМитя, и на них нужны деньги… сами знаете…

– А, ну понятно…

– Особенно на Митю, он одаренный мальчик, учится наскрипке… всего семь лет, а уже большие успехи…

– Семь лет? – растерянно переспросилаИрина, – Ты же сказал, что вы десять лет в разводе?

– Ну, в разводе, – Борис пожал плечами, –мало ли что в разводе? Разводились долго, то и дело встречались… ну, Митя иродился…

– Ладно, это меня не касается. Ты переходи ближе кделу!

– Ну да, ну да… – Борис опять болезненнопоморщился и продолжил.

– Как мои работы покупать перестали, сел я на улицепортреты рисовать. Хоть по фотографии, хоть с натуры. Работа, конечно, несахар, в любую погоду на улице торчишь, но что делать? Только заработок,конечно, неважный, не разгуляешься. На хлеб да на водку хватало, а на детейничего не оставалось. Жена моя бывшая скандал за скандалом закатывала… –Борис снова скривился, то ли от неприятных воспоминаний, то ли от боли вразбитой голове.

– Что делать? Несколько раз пытался я через старыхзнакомых к какой-нибудь денежной халтуре пристроиться. Ну, раньше-то художникупросто было на коньячок подзаработать: сколько одних только генеральныхсекретарей и членов политбюро нарисовать нужно было! Всем работы хватало! А каксамому главному новый орден давали – это вообще лафа! На каждом портретезвездочку пририсовать – работы на полчаса, а деньги хорошие!

Глаза Бориса радостно засияли от приятных воспоминаний, онзаметно оживился.

– Ты на звездочки не отвлекайся! – остановила егоИрина. – Ближе к делу!

– Ну да, ну да… сейчас, конечно, к начальству неподберешься, там такие зубры окопались… простому смертному нечего и соваться,голову оторвут. Ну, я попытался к кому-нибудь из олигархов пристроиться, нашелодного, помельче, еще не охваченного, как он сам себя называл – королькартонной тары и упаковки. Договорился уже о портрете, нужно было егоизобразить на фоне огромной коробки кефира. Только приехал я к нему в особнякна сеанс – а его в машине взорвали, вместе с охраной, то ли конкуренты, то линаследники, то ли те и другие вместе. Я думаю – хорошо, в той машине не сидел!А то соскребали бы меня вместе с его охранниками с окрестных зданий, как краскусо старого холста. И решил с олигархами не связываться, себе дороже! Деньги,конечно, нужны, но жизнь, как известно, дается человеку один раз, и прожить еелучше так, чтобы не было мучительно больно.

Борис перевел дыхание, потер разбитую голову, пристроилсяпоудобнее и продолжил:

– Нашел было одну хорошую халтуру. Одна богатаясеверная автономия купила в Петербурге дом для своего представительства. Ну,понятное дело, понадобилось им в конференц-зале стены расписать: олени, собаки,чумы и всякая такая северная экзотика. Мы с одним приятелем подрядились,намалевали штук двести оленей, очень, между прочим, постарались, а тут скандалслучился – представитель этой самой автономии оказался мошенником и скрылсягде-то в Африке со всеми деньгами. В том числе и с теми, что на отделку здания предназначались.Ну, понятное дело, нам ни гроша не заплатили. Еще и привлекли в качествесвидетелей. Хорошо хоть никаких обвинений не предъявили. Потом новыйпредставитель даже заплатить предлагал, но только натурой, оленями. А что ябуду здесь с этими оленями делать? Ну, покрутился я и вернулся на панель.

– Это в каком смысле? – удивилась Ирина.

– В самом прямом смысле, портреты прохожих рисовать.Можно по фотографии, можно с натуры. «Девушка, всего пятнадцать минут – и выбудете запечатлены на века…» Некоторые собачек или котов заказывали…

Борис тяжело вздохнул.

– Болтался я так несколько лет, как цветок в проруби,пока не познакомился с Оксаной. Принес ей в галерею свои работы, думал, может,что – нибудь возьмет, хоть по дешевке. Она на холсты мои поглядела, говорит, наэто сейчас спроса нет и в ближайшие двести лет не предвидится. Я уже хотелуйти, а Оксана дверь кабинета закрыла и сделала мне предложение. Чтобы сидел ягде-нибудь в тихом месте и малевал по ее заказу пейзажики и натюрмортики подчужой фамилией.

Художник тяжело вздохнул.

– Сначала я отказался, речь произнес в том духе, что ятворец, художник, как говорится, с большой буквы… а потом вспомнил про детей,про Митеньку… какой он талантливый… подумал, что мне жена бывшая скажет и скаким выражением, и согласился. Оксана, наверное, нисколько в согласии моем несомневалась, разбирается она в людях…

«Оно-то может и так, – переглянулись Ирина сКатей, – да только не разобралась она в том злодее, что ее убил…»