было заложено три фугаса, каждый в две с половиной тонны весом; первый взрыв повредил ров и оттеснил защитников на другую сторону форта; за первым взрывом быстро последовал второй, — тогда на оборонявшихся напала паника и они в диком ужасе кидались во все стороны, не зная, где им искать спасения; третий взрыв разрушил целую сторону форта: на воздух взлетело больше двухсот русских солдат и огромное число их погребено навеки под тысячами тонн обломков. Один офицер, очевидец этих взрывов, рассказывал мне, что русские солдаты взлетали на воздух в совершенно прямом стоячем положении и падали на землю, подобно труппе ловких акробатов, во всевозможных фантастических позах.

В личном составе нашего корабля состояло два или три лейтенанта сверх штата; вообще крайне интересен тот факт, что после года ожесточенной борьбы в японском флоте насчитывалось очень много офицеров, которые не имели определенных назначений, не исключая капитанов и адмиралов.

Правительственное сообщение о произведенных минных атаках на «Севастополь» было прочитано экипажу и выслушано им очень внимательно. Первая атака была произведена 12 декабря в 12 час. 30 мин. дня отрядом, находившимся под начальством капитана 1 ранга Касама, и оказалась неудачной. Видя безуспешность нападения, два миноносца под командой лейтенанта Масато подошли на расстояние выстрела и выпустили свои мины. Их встретил град снарядов скорострельных пушек, но они почувствовали взрывы мин и были убеждены, что им удалось покончить с «Севастополем»; на рассвете же оказалось, что он совершенно не поврежден. Японцы при этом не понесли никаких потерь.

13 декабря, в 2 часа 30 минут утра атака была повторена: отряд миноносцев под командой капитан-лейтенанта Аракава, несмотря на убийственный огонь русских, выпустил свои мины, но каков был их результат — осталось неизвестным. Во время этой атаки у одного из миноносцев была подбита труба, а в котельное отделение другого попал снаряд, выведший его из строя, так что парному с ним миноносцу пришлось взять его на буксир; в этой стычке также не оказалось убитых и раненых. В 6 часов утра того же дня была произведена третья атака отрядом капитан-лейтенанта Саки, но боевые фонари и скорострельные орудия русских действовали так успешно, что отряд возвратился, ничего не сделав. Только два миноносца под командой лейтенанта Адаши, подойдя совсем близко к «Севастополю», выпустили в него свои мины. Русские снаряды попали одновременно в оба миноносца и ранили трех человек. Результат выпущенных мин опять остался неизвестным. Присутствовавший при атаке инженер-механик говорил мне, что действовавший попарно, по ранее описанному мною способу, смешанный отряд, состоявший из миноносцев № 45, 47, 46 и 49, очень храбро кинулся в атаку и подошел к «Севастополю» на пятьсот метров, — на расстояние, с которого попадание миной имеет значительную долю вероятности.

Миноносцы № 45 и 47 выпустили пять мин, которые несомненно попали. Стрелявший кондуктор утверждал, что чувствовал по руке, что выстрелы были удачны. Все офицеры, с которыми я ни говорил по поводу этого любопытного явления, утверждают, как несомненный факт, что при попадании мины в цель в большом пальце руки испытывается странное ощущение, если после произведенного выстрела минер продолжает держать руку на кнопке; в случае же промаха ничего подобного не ощущается.

При отступлении отряда неприятельские истребители открыли огонь, которым был легко ранен помощник инженера Коатанахи. Из трех мин, выпущенных затем миноносцем № 46, взорвалась одна, но зато и в него попал 47-миллиметровый снаряд Гочкиса, взорвался в машинном отделении и убил одного из матросов, тяжело ранив другого. Видя это, миноносец № 49 отважно кинулся вперед, подойдя почти вплотную к русским судам, которые за темнотою он разыскал с большим трудом; выпустив свои мины в «Севастополь» и канонерку «Отважный» и, услышав происшедшие взрывы, он беспрепятственно возвратился назад.

Начальник всех соединенных отрядов, капитан-лейтенант Эсое, находился на миноносце № 42; став головным, он вновь отважно бросился в атаку. Он стоял в боевой рубке, наблюдая за действием только что выпущенной мины, и в этот момент попавший в него русский снаряд совершенно вырвал всю грудь, забрызгал башню кровью, разбросал по ней окровавленные куски тела и остановил часы. Другой снаряд убил на миноносце № 42 лейтенанта Накехоре и четырех кондукторов. Капитан-лейтенант, принявший начальство над отрядом после смерти бедного Эсое, еще раз повторил атаку на броненосец и затем отступил. На следующее утро сигналами было дано знать, что «Севастополь» совершенно выведен из строя и сел носом на дно.

Капитан-лейтенант Эсое был жизнерадостный, веселый товарищ; смертные останки его были собраны в гроб и на лице его еще сохранилась счастливая улыбка, так часто освещавшая его при жизни; прах его был послан для сожжения в Сасебо. Смерть его была большой утратой для отечества; освободившееся место было занято одним из многих сверхштатных офицеров, долго и терпеливо ожидавших вакансии.

Накануне Рождества мы по обыкновению отправились на вылавливание мин; нам посчастливилось найти и уничтожить две штуки, доведя таким образом наш общий итог до двадцати восьми.

Английскому пароходу «King Arthur» удалось пробраться с грузом съестных припасов в Порт-Артур; взяв груз в Шанхае и направившись на Кинчоу, он прошел по единственному свободному фарватеру, который русские очистили от мин с целью облегчить свой собственный прорыв; он стал на якорь между «Севастополем» и затонувшей канонеркой.

В день Рождества адмирал Того, из уважения к религиозным чувствам христиан, находившихся под его начальством, приказал производить лишь самые неотложные работы, так что фактически этот день был праздником. Для меня Рождество оказалось особенно счастливым; я получил пять писем из дому и двадцать три подарка, — карточки и цветы работы японских матросов. Один цветок представлял из себя удивительное произведение искусства, а вместе не лишен был и оригинальности. Это была хризантема, сделанная из свинца и медной проволоки, захваченной в числе других припасов в Дальнем. Другим интересным подарком являлась прекрасно исполненная маленькая модель русской мины заграждения. Капитан поздравил меня с праздником в присутствии офицеров и экипажа, прося принять на память их общие подарки. К каждому из подарков была прикреплена карточка и особенным образом сложенный кусок цветной бумаги «ноши», употребляемый исключительно при поднесении подарков.

На солнце температура была от 60 до 70 градусов и местность, покрытая сверкающим снежным покровом, представляла идеальный рождественский ландшафт. За обедом пили за мое здоровье и были заказаны кушанья, возможно близко напоминавшие традиционный английский обед в день Рождества. Был подан ростбиф, но не было плумпудинга и я очень досадовал на себя, что раньше не догадался выписать его из Англии, так как мне доставило бы большое удовольствие угостить им офицеров в кают-компании. После обеда сняли фотографию с меня и поднесенных мне подарков, кроме того снялись и некоторые офицеры, группой около пушки. В общем я провел очень веселое и единственное в своем роде Рождество.

В этот день мы