получили сообщение из Порт-Артура, что помощник командующего генерал Фальке[27] умер от полученных ран и что наша армия приготовляется к решительному штурму, который, как надеются, будет последним и окончательным. Неприятельские силы были разделены и японцы угрожали их сообщениям.

Эскадра адмирала Того теперь почти вся разошлась: большинство судов отправилось в свои базы. Следует отметить тот поразительный факт, что после тяжелой действительной службы, продолжавшейся больше года, месячный период был самым длинным сроком, требовавшимся японцам для производства нужных исправлений на своих кораблях и для приведения их в полную боевую готовность.

Войдя в кают-компанию, я застал там военных портных из Сасебо, хлопотливо показывавших последние фасоны и образчики. Продажа теплого платья шла превосходно: одни офицеры примеряли теплые перчатки, другие надевали наушники, со многих снимали мерки для нового платья. Мне очень хотелось купить несколько теплых вещей, но не нашлось ничего подходящего по моему росту и все только потешались над моими напрасными усилиями натянуть на себя самые большие из имевшихся экземпляров.

Старший механик Като, мой большой приятель, подарил мне очень хорошенький кошелек с портретом Того. Двадцать пять лет тому назад они плавали с Того вместе на одном судне, когда Того командовал императорской яхтой, — колесным пароходом «Джинжей», что означает в переводе «Быстрый кит». По-видимому Того мало изменился с тех пор: Като говорит, что он всегда был очень сдержанным и молчаливым.

Вскоре после Рождества из Японии прибыл командир судна с полным составом офицеров в ожидании свободного корабля, — вероятно, одного из русских кораблей. Когда я его шутя спросил: «который же ваш броненосец в Порт-Артуре?» он только улыбнулся, но ничего не сказал, и я догадался, что не ошибся в своем предположении. Единственными представителями русского флота теперь остались шесть истребителей. Они почти ежедневно выходили из гавани, возвращаясь к вечеру: говорили, что гарнизон приблизительно через неделю ожидает прибытия балтийской эскадры.

Накануне нового года мне пришлось попробовать за ужином новое блюдо — китовую кожу. Судя по названию, это очень неаппетитное кушанье, но оно вовсе не так дурно, если его обильно приправить уксусом и перцем; в общем оно очень напоминает бычачьи ноги.

В ожидании наступления нового года мы сидели все вместе, желая соблюсти старинное поверье: по преданию тот, кто дольше и громче всех звонит при наступлении нового года в колокольчик, будет счастлив со своей женой. Древний обычай был свято соблюден, и один молодой офицер даже видел ночью во сне неизвестную, прекрасную, послушную жену, которую для него заботливо приберегала судьба.

Утром в мою каюту заглянул старший механик, предупреждая, что сегодня будет очень торжественный завтрак. Правда, кушанья отличались большим разнообразием, чем обыкновенно; суп подали с очень вкусными рисовыми пирожками, но единственным, действительно торжественным моментом завтрака была чашка горячего саке, выпитая с большою торжественностью. После завтрака я отправился в капитанскую каюту; в честь этого дня она была очень красиво убрана: на столе, украшенном фестонами из белой бумаги и сухих водорослей, стоял сладкий рисовый пирог, который пекут только в день нового года; вокруг были расставлены карликовые сосны. Груды апельсинов и других фруктов были украшены ветками сосен, лавров, елей и папоротника; мое маленькое сливовое дерево стояло против капитанского карликового папоротника.

Все растения имели символическое значение: рис означал изобилие, лавровое дерево — вечность, сосна — вечная зелень и т. д.

Наш механик захотел нас снять в этой обстановке, но так как в каюте не было достаточного света, то пришлось сидеть неподвижно в продолжении пяти минут. После этого капитан отправился с официальным визитом на флагманское судно «Фусо» и привез оттуда восторженный отчет о действиях сухопутных войск, слушая чтение которого команда начала кричать «Банзай!» и все вообще пришли в состояние самого пылкого воодушевления.

Второй день нового года я провел в порт-артурском заливе. Из гавани вырывались густые облака дыма, причина которого была для нас совершенно ясна — очевидно русские жгли свои корабли. «Севастополь» еще был виден, погруженный в море по верхнюю палубу; около него стояло шесть истребителей. Говорили, что генерал Стессель перенес свою главную квартиру на Ляотешань, где должна была произойти последняя отчаянная борьба, если, конечно, ранее этого крепость не будет сдана, на что имелось некоторое вероятие, судя по всему виденному и слышанному нами.

На следующий день мы узнали, что русские сдались, хотя четырем истребителям удалось прорваться в Чифу, где они были взорваны своими собственными офицерами. Наступил конец — упорная оборона крепости оказалась бесплодной и наконец Порт-Артур был взят! Над морем перекатывались громовые раскаты «Банзай» по мере того, как радостная новость доходила до судов, стоявших на рейде.

Наш крейсер послали искать пароход с контрабандой, о котором было известно, что он вышел из Шанхая, имея назначением Порт-Артур, и который, конечно, не знал о падении крепости. Однако нам не удалось найти никаких его следов; впоследствии мы узнали, что капитан парохода изменил свое решение и вернулся обратно.

В 4 часа 35 минут пополудни 22 января были выработаны окончательные условия сдачи Порт-Артура, которые, за немногими незначительными отступлениями, совершенно согласовались с японскими требованиями. В предвидении этого результата каждая подробность сдачи крепости была тщательно продумана и предусмотрена, так что, например, главный инженер в сопровождении заранее назначенного состава офицеров и команды, без всякого замедления, безотлагательно вступил в заведывание доками, машинными мастерскими и кораблями. Соответственно своему размеру каждый корабль откомандировывал нужное количество людей в распоряжение главного инженер-механика — например, наше судно дало одного офицера и сорок матросов. Необходимые вспомогательные средства для подъема затонувших судов уже были высланы из Японии и находились на пути в Порт-Артур. Все позиции вокруг Порт-Артура были прочно заняты и японский флаг бодро развевался на высоких вершинах Ляотешаня.

Глава XI

Торжественный «Банзай» в Дальнем. «Банзай» в Ляояне. «Банзай» на эскадре. Посещение Киншантао. На пути в Порт-Артур. Генерал Стессель. В параллелях. Разрушения форта Двойного Дракона. Прибытие в Порт-Артур.

В Дальнем предполагалось праздновать взятие Порт-Артура торжественным «Банзай», в котором я решил тоже принять участие. Когда я подошел к трапу, чтобы съехать на берег, капитан решительно воспротивился моему отъезду, если я не заменю свою меховую шапку другой. По его словам, я в ней так походил на русского, что легко мог оказаться в очень неприятном положении, особенно приняв в расчет общее возбуждение. Пришлось надеть свою спортсменскую шапочку и поехать с двумя офицерами.

Этого было вполне достаточно для того, чтобы обеспечить меня от всяких неприязненных демонстраций или оскорблений со стороны всякого, кто мог не знать, что я англичанин. Конечно, я ни на одну минуту не допускал даже мысли, что могу встретить нечто подобное со стороны японцев, но в городе