чтобы оправдать свои неудачи перед вами и покарать преступников, и неважно, сколько должно погибнуть ради её возвышения, мяо.

Она просто нашла козлов отпущения в нашем лице, мяо.

Я добавил, не давая ему опомниться:

— Она боится потерять трон, боится, что её народ наконец прозреет и восстанет против её тирании. Она настолько слаба, что готова жертвовать нами лишь бы удержаться на вершине.

Советник сделал шаг назад, его лицо было напряжённым.

— Это ложь… она… она не могла…

— Она могла и сделала, — холодно ответил я. — Она никогда не любила и не ценила своих подданных. Она видит в нас лишь инструмент. Но знаешь что? Ты можешь изменить это.

Его взгляд метался от меня к Неку.

— Я? Что я могу? Она окружена стражами, да и сама по себе чрезвычайно сильна.

— Твои слова могут стать оружием, — сказал я, приблизившись. — Народ уже на грани. Они видят разрушение, голод и хаос. Им нужен лидер, кто-то, кто поведёт их. Кто-то, кто откроет им глаза на виновника их бед… королеву.

— Они поверят тебе, мяо, — добавил Нек с хитрой улыбкой. — Ты же советник королевы, но любимый народом в отличие от неё, мяо.

Советник замолчал; его мысли явно были в хаотичном движении. Я видел, как на его лице мелькали сомнения, но вместе с тем в его глазах загоралась искра амбиций.

— Вы хотите свергнуть её, — наконец произнёс он, глядя на меня с подозрением.

— Неужели это не очевидно? — ответил я. — Но мы не хотим власти. Мы хотим разрушения её лживого королевства. Тебе не придётся сражаться за трон; он будет твоим — ты просто убедишь народ подняться. А дальше… всё решится само.

— Подумай об этом, мяо, — добавил Нек. — Или оставайся тем, кем ты был до сих пор, мяо — тенью.

Советник молчал; его кулаки сжимались и разжимались.

Его лицо всё ещё отражало внутреннюю борьбу, но в глазах уже горел огонь решимости. Нек лениво разлёгся на выступе кораллов, пока я наблюдал за советником, пытаясь разгадать, к чему он пришёл.

— Я согласен, — произнёс он, подходя ближе. — Вы правы. Народ уже кипит от ненависти и страха. Но чтобы взорвать их гнев, нужно прямо показать, что королева — не защитница, а палач. Если люди увидят её настоящий лик, это станет искрой для восстания.

Я усмехнулся; Нек, шевельнув хвостом, посмотрел на меня.

— И как ты предлагаешь это сделать? — спросил я, хотя об ответе уже догадывался.

Советник взглянул на меня холодно.

— Вам нужно стать её руками. Надеть обличие её стражи. Уничтожить невинных и объявить это приказом королевы. Пусть народ видит, что её тирания перешла все границы.

Нек рассмеялся; его золотые глаза блеснули.

— Ты всё-таки умеешь мыслить масштабно, мяо.

— Ты хочешь, чтобы я убивал невинных женщин и детей? — спросил я, глядя прямо в его глаза.

— Это будет не убийство, а жертва во имя революции, — хладнокровно ответил он.

Я долго смотрел на него, а затем медленно кивнул.

— Хорошо. Я сделаю это. А ты, советник, проследи, чтобы весть о "приказе королевы" разлетелась по всему Тариссалу.

Некоторое время спустя.

Мы с Неком добыли доспехи одного из убитых стражников. Их коралловая броня была тяжёлой, но хорошо скрывала моё лицо, а трезубец в руках добавлял нужного эффекта.

Мы направились к одному из жилых районов — тихому, с аккуратными домами, где жили семьи рыболюдей. Это место было далеко от дворца и не так сильно затронуто хаосом, устроенным нами; оно идеально подходило для нашей цели.

Я вошёл в первую хижину, раздвинув дверь трезубцем. Внутри находилась пожилая пара русалов. Их глаза расширились от страха при виде доспехов стражи.

— По приказу королевы! — громко объявил я, чтобы соседи могли услышать. — Все подозреваемые в саботаже должны быть уничтожены!

Старик попытался что-то сказать, но я вонзил трезубец в его грудь. Его кровь, ярко-синяя, заполнила воду. Старуха закричала, но мой трезубец прервал её вопль, пройдя через горло.

Нек снаружи следил за происходящим; его глаза блестели.

— Соседи слышали тебя, мяо. Паника начинается.

Я вышел из дома, оставляя его двери распахнутыми, чтобы все видели, что творится внутри. На улице уже собралась толпа. Русалы смотрели на меня; многие шёпотом обсуждали увиденное.

— Это приказ королевы! — снова заявил я, указывая трезубцем на ближайшую хижину. — Саботажники должны быть наказаны!

Толпа начала отступать, когда я вошёл в следующую хижину. Там оказалась молодая мать с двумя детьми. Она упала на колени, умоляя меня оставить их в живых.

— Я не делала ничего плохого! — кричала она. — Пожалуйста, не трогайте моих детей!

Я поднял трезубец и на мгновение замер, чувствуя, как внутри всё сжимается. Но я не мог отступить.

— Приказ королевы, — произнёс я холодно и вонзил оружие в её грудь. Её дети заплакали, но я быстро положил конец их страданиям.

Вода вокруг наполнилась кровью. Нек появился рядом; его голос был тихим, почти шёпотом:

— Они уже начинают бунтовать, мяо. Их гнев растёт.

Я огляделся. На улицах толпа начала собираться; их лица были полны ужаса и ненависти. Мой трезубец был окрашен синей кровью, моя броня запятнана.

— Ты должен сделать ещё больше, мяо, — сказал Нек. — Пусть они увидят, что королева не пощадит никого, мяо.

Я шагнул в следующую хижину. Стены были расписаны детскими рисунками, а внутри меня встретила молодая пара с новорождённым. Я закрыл глаза на мгновение, а затем вонзил оружие в отца. Мать попыталась защитить ребёнка, но её крики вскоре затихли.

Вода, окрашенная синей кровью, обнимала меня, словно холодное напоминание о том, как холодно моё сердце. Я стоял в мёртвой тишине хижины, и даже сквозь толщу воды не было слышно ни звука, кроме моего собственного дыхания. На полу лежали тела — изувеченные, бездыханные, не виновные ни в чём, кроме того, что оказались на моём пути.

Рыболюди могут винить только себя, когда пошли против меня. Теперь пусть радуются, что получают лёгкую смерть. Потому что в глубине души я знаю, что мог бы быть куда более жестоким.

Я вышел из хижины, окутанный облаком синей крови. Моя рука крепче сжала трезубец. Паника охватывала город, и в этих криках я находил странное, извращённое удовлетворение.

Тьма вновь была моей единственной спутницей. Но теперь