– Думаю, она не посмеет совершить такую ужасную месть, – сказала Айви, поднимаясь на ноги. – Или всё-таки?..

– Пока, мне кажется, она может делать всё, что захочет, – мрачно откликнулась я.

За завтраком в понедельник я не могла не заметить, что Эбони не спускает глаз с Ариадны и Мюриэл. Она что-то затевала, это и ежу было понятно.

А Мюриэл теперь не отходила от Ариадны ни на шаг, прилипла к ней, как ракушка к корабельному днищу. Почему не отлипала – я не могла точно сказать. Может, так на Мюриэл сильный удар по голове подействовал, а может, такая побочка была у наложенного на неё проклятия, или она просто нервничала, ожидая следующего шага со стороны Эбони… Короче говоря, этого я не знала, но теперь Мюриэл и Ариадна повсюду появлялись только вдвоём. Опасность настолько сблизила их, что все старые распри были напрочь забыты, и теперь они общались как добрые подруги. Мне, если честно, было даже немного завидно.

Сегодня утром Ариадна то и дело зевала, под глазами у неё залегли тёмные тени, но держалась она при этом довольно спокойно.

– Разве тебя не волнует, что может предпринять против вас Эбони? – шёпотом спросила я, когда Мюриэл на минутку отошла, чтобы отнести на мойку свою тарелку. – Она всё утро следит за вами. Наверняка что-то замышляет.

– Волнует слегка, – шепнула в ответ Ариадна, покусывая губу. – Но я не должна подавать вида перед Мюриэл. Не хочу, чтобы она расстраивалась из-за всего этого. А может, тут вообще не из-за чего нервничать и расстраиваться, как думаешь?

Не скрою, мне очень хотелось рассказать Ариадне о том жутком ритуале, который Эбони совершила при нас – и даже с нашим участием – в освещённом свечами классе английского языка. Но мне не хотелось волновать и расстраивать Ариадну точно так же, как не хотела расстраивать и волновать Мюриэл она сама.

Не имея возможности поделиться с кем-нибудь, я подробно описала то ночное происшествие в своём дневнике. Не знаю как вам, а мне это хорошо помогает, потому что даже самая ужасная вещь, если описать её в дневнике, превращается после этого в обычный набор нанесённых на бумагу слов и перестаёт пугать тебя так же сильно, как прежде. А если мысль тебя всё-таки не отпускает, можно вырвать исписанный листок, скомкать его и выбросить, а вместе с ним и всё, что на нём написано. Или сжечь. Иногда именно так я и поступаю – не часто, правда, но тем не менее. И сразу становится легче, честно вам говорю.

Углубившись в эти размышления, я не сразу сообразила, что до сих пор так ничего и не ответила на заданный Ариадной вопрос. Просто сижу и смотрю на неё, хлопая глазами, как сова.

– Понятно… – несчастным тоненьким голоском сказала Ариадна и отвела взгляд в сторону.

Упс.

* * *

Первым уроком в понедельник была латынь, на которую я всегда шла как на пытку.

Латынь нам преподавала рыжеволосая мисс Саймонс. В прошлом году она уволилась из школы после скандала, который она при всех закатила мисс Дэнвер, получив «письмо счастья» от объявившейся поблизости от Руквуда мисс Фокс. В этом году её уговорили вернуться, и она снова появилась в школе, но тот случай не прошёл для неё даром – мисс Саймонс каждый раз бледнела и вздрагивала, когда кто-нибудь протягивал ей листок бумаги.

Бесконечный урок приближался к середине. Слева от меня сидела Айви, а справа Роза. Я, кстати говоря, ужасно удивилась, когда увидела Розу – не могла понять, за каким лешим ей нужен этот язык, на котором разговаривали вымершие более тысячи лет назад древние римляне.

Я повернула голову и шёпотом спросила Розу:

– Ты что-нибудь понимаешь?

Роза написала несколько слов на клочке бумаги и подвинула записку ко мне.

Я прочитала её, и у меня глаза на лоб полезли.

– Что это? – выдохнула я.

Роза забрала у меня записку, черкнула в ней ещё одну строчку и снова передала мне.

Это означает: «Я хорошо знаю латынь». В детстве у меня была гувернантка, она меня учила латыни. Мне очень нравится этот язык.

Я глупо хихикнула и написала ответ:

А я ни слова прочитать на латыни не могу. Это для меня тёмный лес.

Мисс Саймонс засекла нас, резко вскочила из-за своего стола и визгливо закричала:

– Немедленно прекратите! Я запрещаю переписываться во время моего урока! Чтобы я ни одной записки не видела! Никогда, слышите? Никогда!

Роза испуганно вцепилась руками в край своей парты, словно опасалась, что та может ускакать от неё. В первый раз, что ли, замечание получила? Ничего, привыкнет. Я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

– По крайней мере, теперь она проснётся, мисс, и то хорошо, – в голос заметила Пенни.

– Что? – завертела головой мисс Саймонс, осматривая класс. Я тоже обернулась и поняла, что имела в виду Пенни.

Ариадна крепко спала, сидя за своей партой, опрокинув при этом свою чернильницу, и теперь по полу медленно растекалось фиолетовое пятно.

Глава двадцать четвёртая. Айви

Мисс Саймонс оставила Ариадну после урока приводить класс в порядок, а нам со Скарлет помогать ей не разрешила, когда мы попросили её об этом. Из-за этого Ариадна пропустила следующий урок, и поговорить с ней мы смогли только позднее, во время большой перемены.

– Что с тобой случилось на латыни? – спросила я у неё.

Мы сидели на траве возле школы. Воздух, правда, был прохладным, но солнце вышло из-за облаков и пригревало достаточно сильно, чтобы можно было присесть на траву. Мюриэл сидела рядом с Ариадной и молча пыталась сплести свои светлые волосы в косички.

– Я уснула, – смущённо улыбнулась Ариадна. – Уснула, и всё.

Щёки у неё раскраснелись и местами отливали синевой от попавших на них чернил.

– То, что ты уснула, мы и так знаем, – сказала Скарлет. – Почему ты уснула – вот вопрос. Это же совершенно на тебя не похоже.

Ариадна зевнула и потёрла кожу на руке, безуспешно борясь с чернильным пятном.

– Мы с Мюриэл вчера очень поздно спать легли. У нас с ней был интересный разговор.

– Очень интересный, – с улыбкой поддакнула Мюриэл.

Я удивилась, но ничего не сказала.

– Вы на сухую разговаривали или под конфеты? – поинтересовалась Скарлет.

– Под конфеты, разумеется! – рассмеялась Ариадна.

Мне было приятно видеть, что Ариадна счастлива со своей новой соседкой по комнате, а особенно радовало то, что Мюриэл, судя по