Броненосец «Петропавловск» уже стоял на якорях, к его борту подвели причальный понтон, вот к этому понтону мой «Ронин» мягко и приткнулся. Следов попаданий на флагмане я насчитал восемь, но крупных не было; похоже, тут крейсера отметились с восьмидюймовками.

Швартовка прошла штатно, по трапу я поднялся на борт корабля, где меня начали поздравлять офицеры, выспрашивая подробности. Но поговорить не удалось: адъютант адмирала сразу повёл меня в адмиральский салон, где Макаров потребовал доклада. Пришлось подробно (он интересовался множеством нюансов, вплоть до высоты волн) описывать, как всё происходило, и про атаку, и про последующий отход.

А ведь удачно всё прошло, о чём я и сообщил адмиралу. От близких разрывов по миноносцу часто барабанили осколки, трое раненых было, но ушли мы по факту без повреждений. Были два попадания из малого калибра от миноносцев, но всё будет устранено силами команды за пару суток. Я также сказал адмиралу, что рапорты на награждения ещё не писал, напишу с рапортом по атаке на «Микасу».

Макаров честно поздравил меня, пообещав не обидеть с наградой. И всё же спросил:

– Почему атаковали без приказа?

– Ваше превосходительство, вы бы запретили, а победителей у нас не судят.

– Вы уверены, что я бы запретил?

– Мой брат Михаил описал мне вашу с ним беседу, и мы поняли, что вы из тех офицеров-ретроградов, которые, воюя по устаревшим уставам, в этой войне уже неприменимым, не дадут нам нормально вести боевые действия. Поэтому мы и приняли решение докладывать по факту выполнения, но никогда не запрашивать разрешение на атаку или выполнение какого-либо задания, которое может привести наш флот к победе.

– Честно, – признался в ответ на мои слова адмирал. – Немного обидно, что вы меня с этими замшелыми пнями сравнили, но есть за что. Что ж, оставим пока эту тему. Ваше самоуправство я не осуждаю, но помните: неудача будет караться строго. Сейчас отдыхайте, приводите корабль в порядок. Жду ваших рапортов и списков на награждение.

– Есть, – козырнул я и покинул адмиральский салон.

Но тут же попал в плен к офицерам флагмана, среди которых были и несколько офицеров штаба. Пришлось подробно описывать атаку «Микасы», и мой рассказ произвёл сильное впечатление.

Офицеры также не молчали и рассказали, как сами повстречались с узкоглазыми. «Диана» была потеряна по случайности, но у японцев на одном броненосце и на одном броненосном крейсере были замечены пожары. Так что, несмотря на то, что количество попаданий по японцам было удручающе невелико, как заметил Макаров, но всё же они были. А с уничтожением «Микасы» мы и вовсе вышли в плюс. Адмирал же сказал, что теперь будет чаще выходить для учёбы в открытое море, так как эскадра показала не просто плохие результаты – чудовищные.

Пообщавшись с офицерами, я вернулся на борт миноносца, и мы ушли к месту стоянки нашего отряда, где встали на якорь и спустили разъездную шлюпку. Старпом уже наметил план ремонтных работ, которые должны были начать завтра утром, раненых отправили в военно-морской госпиталь, а я занялся работой. Писал рапорт, а закончив с ним, занялся наградными листами. Три часа убил, так что уснул, по сути, на рассвете.

Наш миноносец серьёзно охранялся командой, которая понимала, как сильно японцы желают взорвать «Ронин», а потому к охране своего корабля подходила с большой ответственностью. Три матроса с винтовками прогуливались у бортов, и один расчёт пулемётчиков не дремал (у меня на миноносце были три пулемёта «Виккерс»).

У Беты тоже выдалась на удивление неспокойная ночь, имевшая серьёзные последствия в будущем. Отправив утром прочь судно с освобождёнными и передневав, он с наступлением ночи вернулся к берегам Японии. Там всё было спокойно. Пропажи одного судна ещё не хватились, и японцы не знали, что русский рейдер действует в этих водах, поэтому можно было работать уверенно.

Сначала мы перехватили и пустили на дно три рыболовных двухмачтовых шхуны, два рыболовных баркаса и пару каботажников. Команды старались не трогать, давая им возможность спустить шлюпки, и они спасались на берегу. Но ничего серьёзного как-то не попадалось.

Потом, заметив дым, я рванул в его сторону. Это оказался американец, причём пустой – высоко сидел. Так что мы обошли его по большому кругу и двинули дальше. Я сделал в боевом журнале отметку о встрече с судном из Штатов, указав его название. Десятитысячник, между прочим, редко такие встретишь.

Так мы и двигались у берега в сторону Токио. Это была вторая и последняя ночь, что мы тут работали. Вскоре японцы уже будут знать, где бегает «Кама», и перекинут сюда силы, а мы уйдём к Корее и продолжим безобразничать там. Пусть ловят неуловимку.

В этот раз мы встретили сразу два японских парохода, но я их не тронул. У одного были большие кресты на бортах, госпитальное судно, меня порвут свои же, если что с ним случится. Второе – на вид обычный транспортник. Оба судна в районе трёх тысяч тонн водоизмещением, плюс-минус, тут не критично. Так что рисковать и обнаруживать себя я не стал. Сделал запись о встрече – когда, в каком месте и что за суда – и побежал дальше.

А вот последующая встреча заставила меня крепко задуматься. Уже отгремела боевая тревога на борту, у мостика, где я стоял, изучая в морской бинокль боевой японский корабль, находившийся не так далеко от нас, собрались мои офицеры, слушая вводную. Полную боевую тревогу я объявлял редко. Обычно объявлялась неполная, при которой только артиллеристы топили рыбаков, а тут были все, включая казаков.

Есаул тоже присутствовал. Он серьёзно занимался тренировками со своими людьми, предложил несколько нововведений, вполне продуманных, то есть был на своём месте. Пусть по званию есаул меня и старше, но на борту я хозяин, и он находился в подчинённом положении. Ну так доброволец, сам шёл. Кстати, есаул соответствовал званию капитана в армии и был где-то между лейтенантом и капитаном второго ранга на флоте.

Своим офицерам я сообщил следующее:

– Наблюдаю японский лёгкий крейсер. По журналу силуэтов определил его как безбронный крейсер береговой обороны «Такао». Корабль дрейфует, не управляем, огней нет, людей нет, шлюпки отсутствуют, осел на левый борт, похоже имеет подводную пробоину. Предположительно покинут командой. На ловушку не похоже.

Спускаем все шлюпки, идут абордажная команда и старпом с двадцатью моряками и судовыми механиками. Сначала корабль проверяют абордажники, после этого поднимаются моряки и разбираются, что случилось. Нужно как можно дольше продержать корабль на плаву, чтобы успеть снять с него всё ценное. Меня интересуют орудия и особенно минные аппараты, боезапас к ним, пулемёты, их там должно быть шесть. Мы вас прикроем со стороны. На этом всё, работаем.

Шлюпки были быстро спущены и вскоре спешили к борту крейсера. И уже через полчаса «Кама» швартовалась к его борту. Старпом передал, что нужно торопиться: крейсер тонул, шансов его спасти не было. Когда я перешёл на борт, то мог только согласиться с мнением старпома: действительно, без шансов.