— Ага, — согласилась со мной Степа, — а я пока к Саше сбегаю.

— Какому еще Саше?

— Ну, к Аськиному жениху.

— А к нему зачем?

— Я думаю, если мы проверили Штурма и Зорькина, то его тоже проверить следует, за компанию.

— А какие подозрения ты имеешь против него?

— Пока никаких, кроме того, что он врач! А тот, кто подсыпал лекарство в пиво, определенно должен в них разбираться. Надо проверить его, надо.

— Как ты это собираешься сделать?

— Еще не знаю, но по пути обязательно что-нибудь придумаю.

— Тогда дерзай. Только не обижайся, если он тебя пошлет… на больничную койку.

— Марина, каждый имеет право на ошибку, — бросила напоследок Степа и, не смотря на сломанные ребра, поехала в горбольницу, в которую для прохождения интернатуры был направлен Саша.

Дома я засиживаться не стала, почти сразу отправилась в агентство. Так получилось, что после приезда из Англии мы с Алиной практически делами не занимались. А их скопилось столько, что трудно представить! Пусть Степа, если ей так хочется, поинтересуется Сашиной персоной, авось что-то о нем интересное узнает, а мы с Алиной разберемся с бумажной волокитой.

Но спокойно посидеть с делами в этот день мне так и не удалось. Следом за мной в «Пилигриме» появилась Алина. Она явно была чем-то озабочена. Походив передо мной взад-вперед, повздыхав и поохав, Алина, наконец, «разродилась»:

— Мне сегодня Федор Петрович приснился.

— Да??? — я обхватила руками голову. Какой надоедливый дядька! Никому спать спокойно не дает.

— Он призвал меня найти убийцу, — мрачно сообщила Алина.

— Правда?

— Да. И отомстить за него.

— Надо же! И тебя тоже. А скажи, Алина. Он к тебе руки тянул? Вот так, — я встала из-за стола и, подражая Степе, пошла на Блинову. Только моя родственница все проделывала в гробовом молчании, а я дополнила богомоловский образ протяжным «у-у-у».

На мой взгляд, получилось очень здорово и натурально. Почти сразу же после исполнения арии одинокого волка в кабинет влетела испуганная Алена. Удостоверившись, что со мной и с Алиной все в порядке, она возвестила о приходе гостя:

— К вам Вениамин Куропаткин. Приглашать?

— Приглашать.

Веня просунул в кабинет несколько смущенную мордаху и вместо приветствия спросил:

— Здесь что, Мафусаил с Орешкиной?

— Почему ты так решил?

— Я грешным делом подумал, это он воет, на меня вам жалуется.

— Нет, это Марина Владимировна, таким образом развлекается, — злорадно доложила Алина. — А с чего бы Мафусаилу на тебя нам жаловаться?

— Вчера я имел незабываемую встречу с Лидией Федоровной и ее пуделем. Я еще в Англии приглашал ее посетить мой салон. Ее, заметьте, а не Мафусаила. Нет, я, конечно, ничего против собак не имею, твоего Бобби, Мариночка, я так просто обожаю. Пусть бы пришел Мафусаил с хозяйкой, подождал ее в холле на диванчике, пока я прической занимался. Так нет! Знаете, что Орешкина удумала? Сейчас расскажу. Приходит. Я спрашиваю: «Вас подкрасить, постричь?» А она: «Со мной ничего делать не надо. Вы мне мальчика в порядок приведите». Я оглядываюсь, ищу, с кем она пришла? Мало ли? Вдруг племянника или внука привела, а оказалось, она решила постричь Мафусаила, а заодно и маникюр ему сделать. И где? В моем салоне.

— Веня, а что, можно? — я сразу вспомнила, что нашему Бобби тоже не мешало бы шерсть выщипать.

— Разумеется, нет! — Веня закатил глаза и медленно, выговаривая каждый звук, произнес: — У меня салон для людей, а не для собак. Представьте, в одном кресте сидит жена вице-мэра, во втором директор банка, а тут я стригу пуделя теми же ножницами, что и всех остальных. Я потихонечку, на ушко Лидии Федоровне говорю, что Мафусаила стричь не буду, но могу дать телефончик замечательного мастера по собачьим прическам, а она в истерику: «Это дискриминация! У меня никого роднее Мафусаила нет! Постригите мальчика, и все!»

— Ты ей отказал?

— Да, — подтвердил Куропаткин.

— Веня, ты смелый человек, — Алина похлопала стилиста по худенькому плечу, но долго его персоной увлекаться не стала, сразу же перешла к делу. — А как с нашим вопросом? Ты звонил Мамонтовой? О нас спрашивал?

— Я ведь потому и приехал. Орешкина замучила меня угрозами по телефону. И тех она на меня натравит, и этих. Надоело, я отключил телефон, а сам поехал к вам, чтобы сообщить: Лариса Ивановна будет вас ждать в своей конторе в двенадцать часов. Я ей сказал, что вы мои близкие родственницы и хотите проконсультироваться. Запомните, никакого отношения к продуктам, сумкам и обуви вы не имеете. Для темы разговора найдите какой-нибудь другой товар.

— Венечка, спасибо, ты прелесть! Марина, собирайся, мы едем, — скомандовала Алина и потянула меня к выходу.

— А можно я здесь денек пересижу? — жалостно попросил Веня. — Боюсь, Орешкина, опять сегодня притащит Мафусаила на стрижку. Она грозилась, что не отстанет, пока я не сделаю пуделю прическу.

— Можно. Хоть неделю сиди, или дольше. У нас мертвый сезон.

Офис Ларисы Ивановны Мамонтовой находился под одной крышей с самым большим из ее магазинов. Скромный дизайн, без показной роскоши. Самая обыкновенная приемная, стол, компьютер. Женщина-секретарь, не первой молодости, наверное, из подруг Мамонтовой, вежливо спросила:

— Как доложить Ларисе Ивановне?

Я полезла в сумочку за визиткой, но Алина меня опередила:

— Нам Лариса Ивановна назначила на двенадцать часов, мы от Вениамина Куропаткина.

— Так и доложить?

— Да.

— Лариса Ивановна, к вам пришли, — оповестила секретарша хозяйку по телефону. — Проходите, вас ждут, — это было сказано уже нам.

Мамонтова сидела в рабочем кресле, возвышаясь над письменным столом. Она записывала что-то в блокнот и, казалось, заметила нас не сразу. На ней была черная шелковая блузка. Очень простой фасон на ладной фигуре Мамонтовой смотрелся верхом элегантности. Не смотря на значительный возраст, Ларису Ивановну без лишних слов можно было назвать красивой женщиной. Наверное, именно поэтому она мне понравилась еще тогда, на похоронах. В ней было что-то царственное: и в осанке, и в благородных чертах лица. Я подумала, что так должна была выглядеть Екатерина Вторая, красивая, рослая. Хотя, если судить по воспоминаниям современников, знаменитая императрица была не очень высока, полновата и особой красотой не отличалась.

Мамонтова подняла на нас глаза, уставшие и грустные.

— Вы от Куропаткина? По какому вопросу вы пришли проконсультироваться?

Алина открыла рот, чтобы выложить тщательно отрепетированную по дороге заготовку, но я опередила ее. Сама не знаю почему, Лариса Ивановна вызывала у меня симпатию и доверие. Я решила, что не стоит перед ней ломать комедию, придумывать несуществующие причины — куда лучше выложить все как есть и спросить, есть ли у нее какие-нибудь соображения по поводу смерти Федора Петровича. Разумеется, в эту минуту я рисковала и могла ошибиться.