— Ты просто невозможно красива, Тенесси Моори. Твое место не в кафе, пусть и твоем, а на красной ковровой дорожке. Я сам буду счастлив провести тебя по ней… — он на мгновение задумался и закончил фразу: — В уик-энд через пару недель.

— Я не могу! — испуганно выпалила, на что мужчина выгнул бровь, явно не принимая отказа. — Мне не в чем… — тут же сдулась.

— Ты же не думала, что все это, — открытыми ладонями указал на меня, — я позволю тебе испортить шмотками из аутлета?! — искренне возмутился он и…

…через пять минут мы ехали в его иссиня-чёрной «Chevrolet Impala» класса SS 1961 года, выпущенной в количестве всего четыреста пятьдесят три экземпляра — стилист рассказал об этом по дороге на Седьмую авеню. Я была удивлена — он оказался коллекционером автомобилей этой марки и имел все модели, включая новые, выпущенный на платформе Epsilon II. Мне это ни о чем не говорило, но очень заражало идеей тоже коллекционировать что-то необычное. Что-то, что можно было бы изучать, искать, ради чего штудировать каталоги, посещать выставки, мотаться по свету… Это лучше, чем стопки глянца, модные фишки, эксклюзивное платье, следить за светскими новостями, знать в лицо всех выскочек, имена их сопляков и во всём соответствовать апелласьону…

…Два часа спустя Теренс привез меня к дому, где я снимала квартиру. На заднем сиденье его авто аккуратно стоял ряд составленных пакетов с обувью в коробках, базовым гардеробом, домашними комплектами и даже нижним бельем и косметикой.

— Странно… — смотрел мужчина на обычный четырехэтажный дом с пожарными лестницами и без балконов. — Что мы здесь делаем, Тенни?

— Я тут снимаю квартиру, — пожала плечами.

— Ясно… — решительно запихнул меня назад в машину и захлопнул дверцу. Вернулся за руль и выехал на Лагардия Плейс, обогнул Парк Вашингтон-сквер и припарковался прямо у лесенки моего браунстоуна. — Я слишком хорошо знаю Соломата. Этот дом он купил для тебя, значит, в нем есть что-то. Он был здесь, значит, что-то оставил. Эта русская задница все делает со смыслом.

— С каким смыслом? — растерялась я.

— С глубоким. Ключ с собой?

Я достала его из кармана пальто. Теренс закатил глаза:

— О, женщины… — простонал. — Носить треншальтер от своего дома в кармане и снимать комнату в клошарнике!..

Хапнул из моей руки связку и вышел из машины. Открыл мне дверцу, подал руку, вручил часть пакетов и, подхватив оставшиеся, поднялся по лесенке и вставил ключ в скважину. Два поворота — и мы оказались внутри. Я, помня, как в ту ночь заорала сигнализация, сразу ввела код. Мужчина бросил покупки на диван в гостиной и достал сотовый. Через несколько секунд я услышал:

— Маури… да-да-да, это тот самый модный балбес, — весело согласился. — Будь любезен, собери свою старую задницу и принеси ее в браунстоун Несси… — Собеседник что-то ответил ему, и мой гость — я и сама ощущала себя здесь как в гостях — зашелся в приступе хохота и потом ответил: — Думаю, мисс будет рада увидеть его тоже…

Он чувствовал себя в браунстоуне как у себя дома, я могла только позавидовать этому. И это гость мне, а не я ему, провёл экскурсию по комнатам.

— Гланж[24]… тебе подходит, — оценил он обстановку, правда, я не поняла, что значит это его модное словечко, как и десятка три других, услышанных от него сегодня.

Одно его «капсульный гардероб» ввергло меня в ступор, пока я не поняла, что это горки нарядов, подобранных для разных событий: работы, выходов в свет, на каждый день, для спорта… А маст-хев — это как раз и есть из области модных фишек, о которых говорила Наоми. Дезерты — ботинки, подобные которым носили солдаты в Мьянме — это маст-хев, как и ньюбы — кроссовки, которые создавались для бега, но получились настолько удачными, что стали маст-хев любого почитателя спортивного стиля. И те и другие теперь появились и у меня. Сегодня Теренс сыпал сленгом, и мне уже захотелось устроить батл — пусть и он помучается, когда я заговорю на своём профессиональном… Хотя наверняка он подкован и тут. Закусила губу, но всё же решила при случае уесть модника.

Сорванные по ходу экскурсии с мебели чехлы из нетканого легкого материала валялись скрученные в тугой рулон на полу, и дом уже перестал походить на приведение. Всё в нём оказалось удобно и продумано, но хватало места для мелких деталей, которые бы оживили пространство: там просилась рамочка с семейным фото, тут зелёное деревце, дальше — каминные часы… а ещё я как-то сразу поняла, где бы поставила рождественскую ель.

Теренс распахнул последнюю дверь на третьем этаже… и моё сердце оборвалось.

Мне открылась шикарно оборудованная лаборатория парфюмера. Мощная вытяжка, огромная коллекция ингредиентов, разделённая на верхние, средние и нижние ноты, расставленная на крутящейся передвижной этажерке, все существующие моно-ароматы от «Demeter», базовые масла, высокий комод-картотека, как в какой-то сказочной аптеке, настольная лампа с лупой на рабочем столе — огромном, с удобной надстройкой. Я открывала ящики и находила в них сертификаты, бутылочки, просто невероятное количество шикарных флаконов для готовых духов, воск, спирт, палитры, пипетки, белые перчатки, мешочек кофейных зёрен…

В ящике стола лежала толстая книга в тёмно-синем кожаном переплёте. На нём ничего не было написано, но сердце дрогнуло, будто я нашла клад. Расстегнула нехитрый замочек-флешку дрожащими пальцами и увидела на титульной странице написанное от руки:

«Несси, здесь собраны все исследования моего научного центра по ароматам. Буду рад, если тебе пригодятся».

— Я же говорил, — прочитал через плечо Теренс. — У тебя в руках коммерческая тайна его компании, за которую конкуренты отвалят половину Солнечной системы с Юпитером, Сатурном, Ураном и Нептуном. Ты в курсе, что там идут алмазные дожди? — улыбнулся… — Ник вручил тебе дело всей своей жизни. Впрочем, кому, если не тебе?

***

Россия, Москва

Я свернул на дорогу, ведущую к особняку, где прошло моё детство. Столбы из серого гранита, кованый забор… Вспомнил, как заменяли пролёты с гербами СССР, когда купили этот дом. Шёл медленно, разглядывая ухоженный парк, уже поцелованный осенью, и лесной массив, забрызганный багряными и охровыми пятнами. Осень именно здесь смешивает первые краски до того, как разлить их в замкнутом пространстве окольцованного мегаполиса.

Вдруг вспомнилось когда-то услышанное — а есть ли жизнь за МКАДом? Усмехнулся. Удивительно, но именно там она и есть жизнь. Теперь я это чувствовал остро. Невыносимо захотелось поноситься, как в детстве, по огромной территории, полазить на деревьях, наверняка ещё помнивших шального мальчишку, каким я был. Где-то в глубине дед Роман построил домик на двух стоящих рядом деревьях, с веревочной лестницей и мостком между самим домиком и открытой площадкой, на которой я любил сидеть, как на краю утёса в сибирской тайге. В общем-то, он и построил его, потому что я тосковал по тому ощущению сказки и самости, которое обретал только вдали от Москвы. Лишь вне концентрата рекламы, забот, обязанностей я становился спокойнее, умиротворённее…