— Никита, познакомься, это Оксана, жена моего сводного брата и генеральный директор моей компании. — Оксана, это тот самый Никита Германович, о котором ты много слышала от нас с Джейкобом.

— Очень приятно, — красиво улыбнулась женщина. — Скажу сразу, что посвящена в вашу тайну, — улыбка стала шире.

В груди запекло от злости. Я вздернул бровь и холодно взглянул на Макса. Он выдержал паузу, внимательно смотря мне в глаза, а потом ответил просто:

— Что ты жив, рады даже незнакомые тебе люди.

Я и не заметил, как напрягся, пока плечи не опали, а живот не расслабился — подобрался, как хищник перед прыжком.

— Оу… — глубокомысленно ответил. — Как съездили?

Друзья психологи летали на XVII Европейский психологический конгресс, и Макс задержался в Лондоне по делам своего бизнеса — решил оказывать в России на базе своих интим-шопов услуги секс-инструкторов. На Западе этот бизнес последние несколько лет набирал обороты и уже расширился сегментом для ЛГБТ.

— Джейк представил мне разработку твоего научного центра и отправил обсуждать детали сотрудничества с тобой, пока ты не вернулся в Нью-Йорк.

В Штатах не принято говорить о делах за едой, но русские всегда берут быка за рога.

Оксана вынула из своей сумочки маленькую черную коробку с изображением ягуара, вместо одного глаза у которого изображен прибор — «Black jaguar eye».

Око черного ягуара.

Я покрутил упаковку в руках, глядя на изображение, нахмурился и почувствовал, как начинают дрожать руки, а внутри зарождается какое-то странное предчувствие…

Я сам рисовал эскизы этого круглого, похожего на вебкамеру, ока для транскраниальной стимуляции мозговой активности, в частности — для подавления тета-волн, отвечающих за сексуальное возбуждение. В итоге прибор не прошел испытания, изменил форму и с недавнего времени реализуется для лечения мигреней и депрессии, устойчивой к действию лекарств, и снижения тяги к употреблению пищи, алкоголя, табака и кокаина.

Такие стоят в каждом помещении моих клиник.

Джейкоб взялся доработать прибор, собрал группу из тридцати гетеросексуальных добровольцев с нормальной половой активностью и тестировал его на разных частотах — я как раз был в деловой поездке с Несси, а потом улетел в Россию. Отчеты об испытаниях самбо присылал мне каждую неделю, я пролистывал их без особого интереса, уверенный, что уже выжали из ока все, что могли.

В руку удобно лег небольшой обсидиановый шар, не крупнее мячика для тенниса. Чёрный, гладкий, необычно отражающий свет, как кошачий глаз ночью. Оксана достала хрустальную низкую треногу — подставку, и я положил согревшийся в руке предмет на нее. Произведение искусства, никогда не скажешь, что внутри скрыт прибор, воздействующий на мозг. Элегантное решение.

— По словам Джейкоба, NASA уже заинтересовались этой разработкой. Мы бы хотели стать официальным дистрибьютером «Ока» в России.

— Damn sambo[23]… — тихо процедил я сквозь зубы по-английски, еще не понимая до конца, что меня беспокоит и почему я на долю мгновения ощутил триумф.

Очень короткий, неясный, но впечатляющий привкус достижения цели всей моей жизни. Поставил галочку напротив «изучить отчеты Карригана тщательно» и открыл коробку.

— Он уникальный человек, — серьезно сказала Оксана. Я оторвал взгляд от «Ока» и вопросительно посмотрел на женщину. — Я немного знакома с Джейкобом и его методами, — пояснила. — Он хорошо играет роли, держит маску, чтобы вывести объект из зоны комфорта даже в самой малости.

Я кивнул — именно так самбо работал с комплексом Несси.

— Вам не кажутся его методы жестокими? — поинтересовался с улыбкой.

— Джейкоб очень любит людей! — эмоционально возразила Оксана.

— Теперь мне кажется, что он любит их лишь как образцы психологических вывертов, — усмехнулся я. — Ну или как лабораторных обезьян.

— Не без этого, — согласилась собеседница, — но если он назвал вас своим другом — будьте уверены, что вы обрели лучшего друга во всех смыслах этого слова.

— Хм… вы заставляете вспоминать, называл ли он меня своим другом.

— А знаете почему? — лукаво спросила она и замолчала, с полуулыбкой ожидая ответа.

— Наверное, потому что вы только что преподнесли мне его с вашей точки зрения и дали понять, что его дружбу нужно заслужить?

— Вы тоже психолог, Никита, — улыбнулась она.

— Нет, я изучаю мозг. Но наши профессиональные интересы неразрывно связаны. Оксана, вы впечатлены индейцем, — заметил я, снова взглянув на шар. — Как вы познакомились?

— На прошлом психологическом конгрессе в Москве.

— Вы тоже участвуете в этом кружке по интересам? — лукаво усмехнулся.

Оксана рассмеялась:

— По приглашению Макса. И я бы назвала это тайным обществом. Если и есть в современном мире магия, то она в руках психологов.

— А как же экстрасенсы? Сенситивы? Ведь их возможности уже научно доказанный факт, и их способности больше никого не удивляют.

— А это уже по вашей части, Никита. Ведь вы изучаете мозг. Скажите, где тот неисчерпаемый источник, что делает человека темным или светлым магом?

— Почему вы думаете, что он в мозге, а не в сердце или в том, что носит название «душа»?

— Душа — это творческий источник. Но источник излучения энергии и сигналов телу — мозг. Или наука продвинулась уже далеко вперед?

— Увы, в изучении мозга наука продвигается вперед медленно и с переменным успехом.

— Так вы, Никита, не верите в магию? — она сделала паузу, а я не мог ответить ни «да», ни «нет» — не был уверен в правильности этих ответов. Самбо, уже привычный, всегда при первом взгляде после его возращения из экспедиций вызывал смешанные чувства — от него веяло мистикой, животной силой и непонятной мощной энергией. Оксана после паузы снова улыбнулась: — Разве можно не поверить в магию, когда с вами всегда рядом колдун?

Джейкоб? Пожалуй, из всего, что дала миру наука, он охотно пользуется только практическими знаниями и техникой, держа свою индейскую духовность в стерильной чистоте от ментального мусора. Он бесшумен, немногословен, умеет разговаривать с чайками и гипнотизировать змей, и только Вэкэн Танка и Нэпавин ведают что еще.

— Шаман — у индейцев это так называется, — присоединился до сих пор молчавший Макс. — Я бы не идеализировал индейцев — нет жара без огня. Пуэбло и навахо в Северной Америке безжалостно выжигали леса десятками километров вместе с детёнышами животных и «духами деревьев», у которых якобы просили прощения после умерщвления ради выращивания бобов, тыквы и кукурузы. Ирокезы были не единственными, кто практиковал чудовищные пытки не только для мщения, но и просто для эмоциональной разрядки, причем к пыточным столбам чаще ставили родственников и друзей. Команчи срезали веки и снимали скальп с ещё живого врага. У них и у других племен практиковалось многоженство — жён отдавали за еду и оружие и подкладывали под «нужных людей». А у ирокезов всем заправляли женщины. Они обкладывали соседские племена заведомо непосильной данью и потакали сексуальным оргиям — я, кстати, защитил диссертацию именно по этой теме, — сделал Макс отступление. — И ритуалы всех без исключения племён отличались жестокостью. Апачи вместе с умершим заживо сжигали всю его семью, а больных изгоняли из племён вместе с родственниками как «вместилищем злых духов». А что касается духовности… — собеседник усмехнулся и откинулся на спинку кресла. — Говорящих с духами пристегивали к «древу духов» костяными крюками, чтобы они вырывались из надрезов на спине вместе с кожей и мясом. От потери крови и боли и начинали «видеть» потусторонний мир. И почти все индейские племена практиковали каннибализм. Что уж говорить о том, как обходились с белыми людьми… Так что если Джейкоб и колдун, то тёмный, — закончил свой спич психолог.