посимпатичнее да побогаче. На прошлое можно закрыть глаза, а вот умная и ласковая женушка, которая всегда на твоей стороне, в любой ситуации поймет и поддержит — редчайшее сокровище…

— Совет да любовь, как говорится, — фыркнул Альбрехт. — Шут с ней, с девицей. Мне про подарки интереснее. Краковац, я думаю, не просто так золотое яичко в бордель принес?

— Соображаешь, командир Вельф, — улыбнулась Азали. — Пока вы там придрыхли в огромной постели, я немного подслушала кратенький разговор между деканом Левией и мадам Георгиной. У Краковаца в «Алой обители», как минимум, с пяток прелестниц, которых он регулярно навещает. И милая Лидия не на первом, и даже не на втором месте. Что неудивительно, у королевских служащих высокого ранга полная защита от несанкционированных магических воздействий, ему столь нехитрые манипуляции как слону дробина. Но вчерашним злополучным днем банкира как рогатый под руку толкнул, с его же слов. Заскочил на ярмарку ранним утром, до службы, молодость вспомнить. Наткнулся на палатку с волшебными яйцами и не удержался, купил одно. Будто шепнул кто-то — подари Лидии, она будет рада.

— Не жене, которая с ним рядом много лет. Не другим, более юным и хорошеньким мордашкам, — многозначительно поднял брови Альбрехт.

— Кобелина, — мрачно резюмировала Герда. Валькирия была не в духе, до сих пор мысленно оплакивая испорченный ядом василиска мундир.

— Оно, конечно, верно, — рассмеялась рыжая целительница. — Но и Альбрехт правильно подметил. Из пятерых он принес подарок именно той, в ком есть хоть капля магической силы.

— Все равно непонятно, зачем, — задумчиво произнес Эдгар. — Даже если предположить, что яйца раскупили в качестве сюрприза для тех, кто имеет колдовской дар, какой с этого прок неведомой бабе-жабе? Ну стали чародеи каменными, а дальше что? Снять воздействие чар василиска сможет любой дипломированный некромансер. Не крадет же она силу на расстоянии, такое в принципе невозможно.

— Хороший вопрос, — кивнула Ниенна. — Чтобы понять ее мотивы, и надо допросить нашего пернатого товарища. Он, как пострадавшая сторона, наверняка будет не против сотрудничества. Только ритуал проведу завтра, хорошо? Все равно впереди свободный день. В патруль мы не идем, занятия кончились, сессия только после каникул. А пока пойдемте домой. Я замерзла и очень хочу есть.

*

Проснулась некромансерка после полудня. Первое, что сделала, вынырнув из дремоты — сунула руку в вырез ночной рубашки и погладила кристаллик с драконьей кровью внутри, что достался ей в избушке Улиты. Он был теплым, как всегда.

С начала лета благодаря диковинному подарку боль, охватывающая тело после каждого колдовства, не отступала совсем, но словно маячила бесплотным призраком на границе сна и яви. Как приступ мигрени, который вовремя купировали расслабляющей пилюлей — голова кружится и на яркий свет смотреть не слишком приятно, но череп не раскалывает пополам, и нет ощущения воткнутых в обе глазницы игл.

Ниенна скользнула рукой чуть ниже, к ребрам, потрогала со вздохом стягивающую повязку. Вроде и ранение не сильное, а перемотали так, будто по ней вчера не ящер топтался, а, как минимум, бык. Ох уж эти целители, дай только волю, залечат до смерти!

Она встала, дернула со спинки кресла теплый халат, нырнула в толстые шерстяные рукава и довольно зажмурилась. Отдернула шторы, открыла окно, впуская с улицы свежий морозный воздух.

Внизу, у фонтана, радостно валяли друг друга в снегу полураздетые парни с боевого факультета. Гоготали на весь двор, то и дело перемежая сальные шутки с нецензурной бранью. Красавчик Эдгар и тут выпендрился — разделся до портков. Может, догадывался, что за ним подглядывают? Где Ниенна, там и другие девки… Вот Эрл из боевой тройки Альбрехта запрыгнул на него сзади, и оба с хохотом повалились в сугроб.

Альбрехт стоял неподалеку, босой и обнаженный до пояса. Демонстрировал окружившим его первогодкам, как не мерзнуть зимой даже без одежды. Снег не просто таял с пугающей скоростью, он испарялся с гладких, как канатные узлы, плеч, с мощного торса, с предплечий, покрытых сетью голубоватых вен.

— Главное, держите баланс, — донесся до Ниенны его голос. — Грейте себя через эфирное тело, не физическое, все поняли? Эх, вы, ротозеи. Кто разогреет собственную тушку до температуры, при которой снег не задерживается в состоянии воды и минуты, превращаясь в пар, сварится заживо, хоть к обеду подавай. Усекли, молокососы?

Один из новичков что-то робко спросил, на высоте его слов было не слыхать.

— А ты как думал? — усмехнулся в ответ Альбрехт. — Боевое искусство — это тебе не у мамкиной юбки сидеть, блох ловить. Нет, салага, тут у нас кровь, кишки и дерьма полная тележка. Зато жалованье в королевской армии хорошее. И девки красивые даже баклана типа тебя со временем полюбят. Понял, зачем все это?

Паренек смущенно кивнул. Альбрехт же хлопнул его по плечу, махнул рукой остальным и ушел в раздевалку.

«Все-таки изменились мы после той бойни с Тридамат, — подумала Ниенна, отходя от окна. — Полтора года назад Альбрехт бы их гонял по площадке для спаррингов, как сидоровых коз, и издевался вдобавок, пока кто-нибудь не упадет или не расплачется с непривычки. А теперь смотри-ка, еще немного и под крыло возьмет, опекать станет, пока не научатся всему… Но все же он не прав. В жизни не только кровь, кишки и дерьмо. Даже у некромансеров, а уж мы с неприглядной стороной бытия чаще боевиков встречаемся».

На столике под стеклянной крышкой, сохраняющей температуру, стоял нехитрый завтрак — овсянка с медом, два вареных яйца, хрустящий луковый багет с ветчиной и сыром, горячий сбитень со специями. Наверное, декан Удмертий распорядился. Знал, что любимая ученица проснется голодной, а спуститься в общую столовую после вчерашнего боя наверняка не хватит сил.

В горле словно перышком защекотали, очень захотелось сесть и поплакать всласть, в этой прекрасной солнечной тишине, когда ты встал — а о тебе уже позаботились. Не за ежемесячное жалование, как слуги в родительском доме, а потому, что любят. Парни ее защищают, несмотря на былые разногласия. Герда вчера от василиска спасла. Азали почти до рассвета обрабатывала раны от когтей, ворча, как старая нянюшка на неразумное дите…

Ниенна мысленно запретила себе рыдать и села завтракать. Раз любят, значит, заслужила. Все остальное — переживательные бредни молодой бездельницы, как любила говорить маменька. А ей нужно срочно приводить себя в порядок, идти к друзьям и решать, как быть дальше.

Едва некромансерка успела ополоснуться и переодеться, как в дверь постучали. За порогом оказались Азали с Гердой и Бродди. Девчонки принесли яблочно-имбирный пирог и чайник с клюквенным глинтвейном. Боевик, конечно же, приволок петуха в